Вот это было неожиданно, но вполне в духе Андрея – он никогда не станет терпеть, если человек ему неприятен, а Таня действительно, сильно перегнула. Они виделись всего пару раз и никогда не общались, а тут вместо того, чтобы сидеть молча и ждать, когда тебя довезут до места, девушка разговаривала с ним так, будто сто лет знакома и вообще они лучшие друзья. Так что я не стала заступаться за нее и пытаться переубедить Андрея в своем решении. К тому же Новикова и меня, честно признаться, разозлила, и мне бы не хотелось опять видеть ее рядом с Андреем, пускай и на заднем сиденье.

– Я поняла, – кивнула и, потянувшись к губам парня, вздрогнула от испуга, потому что Танька забарабанила в тонированное стекло.

– Вы что там, не нацелуетесь никак что ли? – крикнула она. – Маша, быстрее!

Мы с Андреем одновременно тяжело вздохнули.

– Иди и передай привет Светке, а я подожду тебя здесь, – парень поцеловал меня в щеку. – Затем в кафе заедем и ко мне. Побудем, наконец, вдвоем.

– Хорошо, я скоро вернусь, – сказала и вышла из машины.

В палату к подруге нас не хотела пускать тощая тетка в круглых очках, ссылаясь на то, что мы пациентке не родственники. Мне пришлось минут пятнадцать пререкаться с ней, пока на шум не вышла другая женщина, желая узнать, что тут происходит.

– Мы пришли к подруге, а эта женщина отказывается нас к ней пускать! – отчеканила Новикова. – Где это такое видано?

– Ну, тихо, – прервала ее медсестра. – Как фамилия пациентки?

– Федорова, – сказала я.

– Светлана, – добавила Танька.

Женщина подошла к стойке, что-то долго смотрела в журнале, а потом взглянула на нас и сказала:

– Снимите верхнюю одежду и наденьте бахилы. Второй этаж, палата 34. И смотрите, не долго. Приемные часы скоро закончатся.

Мы кивнули.

– Хорошо, спасибо! – и, бросив на тощую победные взгляды, пошли в гардеробную, а оттуда, шелестя бахилами, к Светке.

Подруга лежала в койке и читала книгу, когда мы вошли к ней, но увидев нас, девушка сразу забыла про чтение. Помимо Федоровой, в палате находилась какая-то недовольная бабушка лет восьмидесяти, бормочущая себе что-то под нос, но мы не обращали на нее внимания.

У Светки была сломана нога и ребро, а еще имелись многочисленные ушибы, но чувствовала она себя, к счастью, хорошо.

– Слышала я, что вы учудили, – хохотнула подруга. – Не ожидала от вас такого. Спасибо вам большое, отомстили на славу!

– Знала бы ты, как нам было страшно на следующий день идти в универ! – кивнула Новикова. – Но все это стоило того.

– Да, теперь Лисицын получит по заслугам, – протянула я, сидя на краю койки Светы. – Даже не верится.

– Поверится, – кивнула Таня. – Без него тишина да покой! Дружки его, правда, косятся, но это ничего – без своего предводителя они ничто!..

Мы еще немного обсудили тему расплаты Лисицына, как вдруг Светка слегка толкнула меня здоровой ногой в бок, привлекая мое внимание.

– Кстати, Жарова, мне тут мама с утра газетку принесла, ну, чтобы я не скучала, – брюнетка протянула руку к тумбочке и достала из-под книги сложенную пополам газету. – И я тут такое прочитала!

Почему-то мне стало дурно, и я нахмурилась, наблюдая за тем, как Света переворачивает страницы.

– Вот! – она ударила пальцами по листу и протянула мне. – Ты видела?

Я взяла газету в руки и вгляделась в черно-белый снимок, на котором мы с Дорофеевым смотрели друг на друга во время собрания в актовом зале.

Танька тут же встала со стула и подошла к нам, тоже вглядываясь в статью.

– Чтобы тебе долго не читать, – начала Света. – В этой несчастной газетенке написали о том, что подозревают тебя в связи с Дорофеевым.