- Это... это какая-то шутка? - пролепетала она, бледнея с каждой секундой все больше и больше.
А как же то прекрасное кольцо? Разве он не собирался подарить его ей сегодня вечером, делая предложение руки и сердца? И тут сердце предательски пронзил ледяной осколок этих льдисто-голубых глаз. Нет. Нет, нет и еще раз нет, мелькнула догадка, раня еще сильнее. Это кольцо предназначалось не ей. А кому? Кому тогда? Еще одна болезненная догадка пронзила сердце навылет: Жеке.
- Ален, я разве похож на шутника? - вскинул светлую бровь парень.
- Нет, - чуть слышно прошептала девушка, чувствуя, что близка к обмороку, но старалась держаться из последних сил.
- Ну так давай, шевелись, собирай свои вещи, и на выход, - кивнул он равнодушно в сторону двери.
- Но, Виталик, как же так? - судорожно всхлипнула она, силясь не разрыдаться, иначе он просто вышвырнет ее в том что сейчас на ней есть, а вещи покидает с балкона.
- Прости, малыш, но ты мне надоела, - проговорил парень, пожимая плечами. - Причем уже давно... да и матери ты никогда не нравилась, а тут так кстати компания отца собирается сливаться с компанией отца Жеки, и, мы с ней решили, что нам лучше быть вместе... любовь-морковь и немного бизнеса.
- Но... но ты же говорил что любишь меня! - не сдержалась Алена, не в силах вынести такого предательства. - Ты же говорил...
- Ну, говорил, - не отрицал тот, все так же равнодушно пожимая плечами. - А ты и поверила... дура.
Дура и есть, дура, дура... слезы градом покатились по щекам, в глазах потемнело, и она зажимая себе рот рукой, чтобы не заорать, до боли прикусила себе ладонь, чтобы не потерять сознание.
- Ладно, - вздохнул Виталий, взглянув на часы в золотом корпусе. - Я пошел, сейчас придет домработница, проследит чтобы ты собрала свое шмотье, не прихватив чужого, приберет все здесь, а вечером я привезу в гнездышко Женю...
- Я жду ребенка! - выпалила Алена, цепляясь за соломинку, в надежде, что хоть это растопит лед в сердце расчетливого красавца, но увы, чуда не произошло.
- О, - вскинул тот брови и полез в карман, вытащив бумажник, он бросил на стол купюру в пять тысяч. - Сдачи не надо.
Алена смотрела на деньги, на бросившего их парня, легкой походкой покидающего гостиную, и тут уже спасительная темнота накрыла ее с головой словно одеялом. Она потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то Виталия в квартире не было, зато появилась домработница, дородная женщина лет сорока пяти с густо размалеванными губами, туго обтянутая словно гусеница форменным платьем и ниткой ярких бус на короткой шее. Она шумно топая передвигалась по гостиной, протирала мебель, поливала цветы, и вытряхивала старательно меховые коврики.
- О, проснулась наконец, - недовольно поджимая толстые губы проговорила она, заметив, что Алена пришла в себя. - Давай, поднимайся, вещи я твои уже собрала.
Алена равнодушным взглядом скользнула по Инне Викторовне, хм, надо же как заговорила, подумала она, да с таким пренебрежением, а ведь еще вчера толстуха юлила и лебезила перед ней, выпрашивая лишний выходной день, чтобы съездить на свою малую родину, навестить мать и дочь.
- А мы разве с вами уже на ты? - спросила Алена чуть приподняв тонкую темную бровь. - Что-то я не припомню такого.
- Пф, - повела очами с явно наращенными ресницами Инна Викторовна, яростно взбивая диванную подушку. - С чегой-то я теперь должна перед тобой плясать-то? Чай ты мне более не хозяйка... тут таких хозяек, как ты, десятками водилось. Давай, переодевайся в что-нибудь удобное, и на выход, вещички уже собранные в прихожке дожидаются, такси могу еще вызвать, если надо.