Народ купался. Я тоже пошел в море – хотя, признаюсь, не столь безоглядно, как вчера, а с некоторой опаской. Долго плавал, вот только нырять, учитывая вчерашний опыт и побаливающие уши, не хотелось.

Вышел, вытерся, уселся на топчан. Море было в великолепии. Под ногами шныряли голуби, пытались отыскать какую-никакую пищу в песке. С окончанием курортного сезона у них, как и у российских чиновников в кризис, резко сократилась кормовая база.

Вдруг чьи-то узкие ладошки закрыли мне глаза. За спиной послышалось сдавленное девичье хихиканье.

Я спросил:

– Иван Петрович?

Хихиканье переросло в полноценный смех, к моей спине мимолетно прижалась девичья грудь, ладошки отстранились, я обернулся и увидел – ну конечно же Кристину.

– Отдыхаете? – с оттенком зависти проговорила она.

– А ты что же, работаешь?

– Нет, все, хватит, кафе мое наконец закрылось. С начала сезона без выходных официанткой отпахала. С десяти утра до трех ночи каждый день. Скажи: вот почему – одним все, а другим ничего?

– Философский вопрос. Ты что-нибудь конкретное имеешь в виду?

– Говорят, тебе Маргарита Борисовна дарственную на дом с участком оставит?

– Кто говорит?

– Неважно.

– А что, на тетушкину недвижимость имеются какие-то другие претенденты?

– Не в этом дело. У тебя ведь там, в Москве, наверное, квартира есть. Может, и дача тоже? На «бэхе» разъезжаешь. Вот я и говорю: одним все, а другим ничего.

– У меня еще имеются офис и личная секретарша, – сказал я, чтобы позлить Кристину.

– Ясное дело, – вздохнула она. – Ты домой, к Борисовне, возвращаться сейчас не собираешься?

– Могу.

– Подкинешь меня до дома? А то у нас в поселке, как сезон кончился, маршрутки резко отменили. Все для вас, курортников, у нас тут делается. А местным – фигу.

– Семь рублей.

– А горячий девичий поцелуй тебя устроит?

– Даже боюсь себе представить, – хмыкнул я довольно по-хамски, – как ты расплачиваешься, когда тебе приходится ехать в Сочи.

Кристина сердито фыркнула и, так сказать, замкнулась в гордом молчании.

Но всю дорогу, пока мы шли от пляжа к припаркованной машине, она стреляла по сторонам глазками с таким видом, будто говорила всем встреченным землякам: смотрите! С каким я иду парнем! Да еще с москвичом!

Когда мы проходили марину, то есть место швартовки маломерных судов, я остановился. Дело в том, что к берегу подходил точно тот самый катер, что атаковал меня вчера на темниковском пляже! Я сразу узнал его! Довольно старый, советской еще конструкции, очень железный, крашенный в темно-красный, почти бордовый цвет, с пятнами ржавчины, с плексигласовым защитным стеклом. А управлял судном не кто иной, как мой старинный друг-приятель Петр Сердарин!

Увидев с борта нас с Кристиной, он улыбнулся и скупо взмахнул рукой.

Мы оба помахали в ответ.

– Подожди, Кристинка, – сказал я, – мне с соседом парой слов перемолвиться нужно.

Сердарин выключил мотор, катер на холостом ходу уткнулся носом в землю. Петр спрыгнул в воду, схватил веревку (или, по-морскому, конец) и стал подтягивать судно на берег. Потом зацепил шнур за стапель и пошел поздороваться с нами.

После взаимных приветствий я напрямик спросил его:

– Ты вчера в темниковской бухте был?

Видимо, вид мой был суров, потому что сосед насторожился:

– А что случилось?

– Гонял там какой-то подлец на катере, людей чуть не передавил.

– А я при чем?

– Катер вот этот самый был, – я указал на виновника разговора.

– И во сколько дело было?

– Около часа дня.

– Я так и знал! – в сердцах воскликнул Сердарин и грязно выругался, не стесняясь Кристинки.

– А что такое?