Каролина встала с дивана и подошла к окну, выходившему на Лейден-стрит. Поднеся правый кулак ко рту, она легонько постучала костяшками пальцев по губам. Чарльз знал: она едва сдерживается, чтобы не накричать на него. Нетерпимая ко всему, что шло наперекор ее желаниям, мать обладала крутым нравом, хотя и редко его показывала.

– Чарли, ты должен отойти от края, – сказала она, все так же глядя в окно. – У тебя нет тех проблем, какие были у твоего брата. Никогда не было. Но даже Уилл…

– Не надо про Уилла, мама.

– …пытался вернуть это жуткое создание с татуировками и пирсингами по имени Лили Фостер. И поверь мне, я совершенно в это не вмешивалась, равно как не намерена и лезть в твои отношения с Индией.

Он пристально посмотрел на мать. Та отвернулась от окна и поймала на себе его взгляд.

– Дорогой, я должна была выяснить, что за отношения у твоей жены с этим человеком. Теперь мне это известно, и я ставлю на этом точку. У тебя есть информация – это всего лишь невинное знакомство, не более того – и теперь, когда ты знаешь это, для тебя настало время вернуть ее. Ты не смеешь сидеть безвылазно в этой квартире день за днем и ждать…

– Я не смогу, мама.

– Разумеется, сможешь.

– Дело не в Индии, а в том, что случилось. Мне от этого не уйти. Я пытался, я пытаюсь и не могу с себя это сбросить.

Каролина вернулась к дивану и, сев рядом с сыном, обняла его за плечи и пригладила волосы у него на виске.

– Послушай меня, сынок, – начала она. – Ты все никак не можешь пережить не столько смерть Уилла, сколько то, что ты не смог помочь ему. А ведь ты, Чарли, помог стольким людям! Ты помогаешь своим пациентам, Чарли, но и помимо них, посмотри, скольким ты помог по доброте души, в свое свободное время. Но Уиллу помочь ты не смог, и я тоже не смогла, как не смогли и врачи, которые его лечили. А все потому, что причина сидела слишком глубоко. Душевный недуг медленно убивал его, и все мы были бессильны этому помешать. У него была работа, которая доставляла ему радость, но, как оказалось, этого было мало. Равно как и усилий Лили. И моих с вашим отчимом усилий.

– Мне не хватило умений. А ведь они у меня есть.

Женщина повернула голову сына к себе – так, чтобы он посмотрел ей в глаза.

– Ты всю свою жизнь был преданным любящим братом. Он забрал это у тебя, когда…

Она осеклась, но, сделав над собой усилие, продолжила:

– Когда он спрыгнул с обрыва. Однако ты должен найти в себе силы, чтобы жить дальше, потому что, если ты этого не сделаешь… Прошу тебя, Чарли, сделай хотя бы просто попытку…

Каролина умолкла. Но ее сын видел, что в эти мгновения в ней что-то происходит, как будто из глубин ее души пробивается нечто сокровенное.

– Я пообещала себе… – медленно, с видимым усилием, произнесла мать, и ее голос дрогнул. Она вскинула руку, давая понять, что ей нужно мгновение, чтобы взять себя в руки. Чарльз не стал ее торопить, и через секунду она заговорила снова. – Пожалуйста, не забывай о том, что я тоже любила его. Он слишком долго был средоточием моей материнской любви. Я водила его к специалистам, к детским психологам, консультантам, психиатрам… Я находила для него школы, которые, как мне казалось, подойдут для него, я ползала на коленях перед твоим отцом, умоляя его дать денег на эти школы, но он не давал. Он не давал денег для родного сына, Чарли. И он, твой отец, при всех его талантах, отказался сделать операцию, которая хотя бы частично избавила бы Уилла от страданий из-за его уха… этого врожденного уродства… из-за которого его вечно дразнили. «Ради бога, Каролина, угомонись, – говорил он. – Просто ты никогда не видела