А девочка что? Не просто же так она согласилась на суррогатное материнство? Выносит, получит гонорар, отдаст малыша и знать не будет, что он ей родной.   Как говорится – меньше знаешь, крепче спишь!

Он ободряюще улыбнулся будущей, как все думали, суррогатной матери,  присоединил к шприцу тонкий, гибкий катетер и приступил к выполнению процедуры.

 Лиза зажмурилась – вот сейчас… сейчас внутри неё поселится частичка Романа Александровича и… Вероники Владимировны.

Как странно  - она будет выращивать совершенно чужого ей по крови малыша. Но ведь в процессе вынашивания кровь у плода и матери перемешивается, так что, можно сказать, что  генетически чужой ей малыш, всё-таки будет ей немного родным – хотя бы по крови…

- Скажите, какой возраст у эмбриона? – не выдержала она, потому что тишина становилась уж слишком тягостной. – Третий день или пятый?

- Что? – врач на секунду поднял голову. – Вы  просвещались в интернете?

- Не совсем,  я – будущий медик. Пятый курс, педиатрия.

«Твою дивизию, только медички мне и не хватало! – выругался про себя Волошин. – Значит нужно действовать ещё аккуратнее, чтобы девочка ничего не заподозрила».

- Пятый, - произнёс он вслух, убирая инструменты.

- Самый лучший возраст, - кивнула своим мыслям девушка. –  У пятидневных эмбрионов самая высокая выживаемость. Теперь я должна полежать?

- Да, пару часов. Я пришлю медсестру, чтобы вам не было скучно, - произнёс репродуктолог, накрыл Лизу  простынкой и подрегулировал кресло. 

Теперь её ноги оказались задраны выше головы, но Лиза знала, что так надо.

Врач улыбнулся ей и позвонил,  вызывая медсестру. Однако  вместо неё, вернее, вместе с ней,  в палату прорвался Роман Александрович.

- Николай Сергеевич, я пыталась его не пускать, - возмущённо пискнула миниатюрная медсестричка. – Но разве такого остановишь?

- Хорошо, Люба, идите, работайте, я сам разберусь, - отпустил её Волошин и повернулся к клиенту, вопросительно вздёрнув одну бровь.

- Я ничего не буду трогать, просто поддержу нашу мамочку, -  Лавров не спрашивал, он ставил в известность.

- Два часа ей лучше не шевелиться! Если что-то понадобится или  будет беспокоить, вон кнопка срочного вызова. И у вас есть мой телефон, – вздохнув - кто он такой, чтобы спорить?  - предупредил Волошин и покинул помещение.

 - Как вы?  - Роман наклонился над Лизой, с тревогой всматриваясь в её лицо. – Больно было?

И она почувствовала, как краска заливает её щёки и уши…

То ли от положения, в котором она оказалась – ноги выше головы, то ли из-за своего недонаряда или места, где они находились, но Лиза умирала от смущения.

Может быть, чувство неловкости вызывало присутствие не просто мужчины, а Романа Александрович? Её нанимателя, большого босса, не терпящего никаких возражений?  Ведь репродуктолога, который видел все её интимные места, она не стыдилась, а тут…

Или всё дело в том, что Лавров ей нравится? Вот так, да – за что боролись, на то и напоролись. Давала себе установку «не влюбляться», но как-то незаметно прикипела.   А теперь внутри у неё – его  частичка. Так странно…

- Нет, вполне терпимо, - ответила она, потому что Роман Александрович так и стоял  в полупоклоне, с тревогой всматриваясь в лицо Елизаветы.

Мужчина кивнул и выпрямился.

- Никогда не любил медицинские процедуры, - заговорил он,  разорвав тишину. – Но ничего, скоро вас отпустят, мы поедем в дом. Уверен, вам  понравится! Участок не особенно большой, всего пятнадцать соток, но там…

Голос мужчины журчал, обволакивая мягкими звуками, туманя мозг, и она не заметила, как задремала. Ночью  не спалось, всё переживала – как пройдёт имплантация, и что ей делать с возникшим вдруг ощущением потери, когда Роман Александрович перестал появляться по вечерам?