От редакции до реки хода пять минут. На берегу среди прочих лодочных сараюшек притулился и редакционный гараж с «Прогрессом». На Севере эта лодка – самое надёжное средство передвижения. Дорог тут почти нет, а если есть, то – грунтовки или зимники. Но поскольку всё сёла стоят на берегу реки, то люди предпочитают отправляться в путь водным транспортом. В штате редакции даже есть такая должность: моторист-истопник. Её-то и занимал Лёша Уяган.

Летом он исправно возился с нашим редакционным «Прогрессом», вечно что-то в нём обновлял и чистил, сваривал и клепал – в результате катер, сделанный лет двадцать назад в стране с уже не существующим названием – СССР, все еще держался на плаву. Зимой Лёша перебирался в кочегарку. Вдвоём с дедом Чубатым, своим напарником, он топил печи в редакции и типографии. Такая жизнь его вполне устраивала: он не мог обойтись без реки – душа требовала быстрой, в сиянии брызг езды, и азарт рыболова гнал его в бесчисленные протоки и на речные островки, где в небольших, круглых, как зеркала, озерах водились ленивые жирные караси. А зимой Лёша через сутки менялся с Чубатым и на целый день уходил в тундру. Охотился на куропаток, ставил сторожки для горностаев, соболей и куниц…

Надвинув козырьком ладошку на глаза, Лёша внимательно смотрел, как я спускаюсь к нему по косогору.

– Лёха! Полный порядок: едем!

– Ура!

Мы залихватски, как в молодежных голливудских фильмах, хлопнули друг друга ладонью по ладони.

– Катер на ходу, – сказал Лёша. – Только что мотор подшаманил. Сам удивляюсь, как он ещё держится…

Мы стояли на берегу, перебрасывались какими-то мало обязательными фразами и шутками, смотрели на медлительные, смирные воды Пенжины и вспоминали, как ещё совсем недавно, месяца полтора назад, эта притворюха буйствовала. Она несла глыбы льда, ревела, стремительно рвалась к морю, подминая всё на своём пути как рассерженная медведица. А потом, застыдившись, прикинулась тихоней: в иных местах, на перекатах, куропатка хвоста не замочит.

– Катер перегружать не стоит, – вслух размышлял Лёша. – Бензина возьмём впритирку – ни больше, ни меньше, сколько требуется. По малой воде, перегруженные, на перекатах застрянем…

– А вдруг не хватит бензина на обратный путь?

– А вёсла на что? И потом, может, заскочим по пути в то место, где кресты? А протоки там – как ручейки: перегруженные не пройдём.

– Какие кресты? Разве на Пенжине есть старое кладбище?

Признаюсь, я валял дурака. Ведь сразу понял, о чём идёт речь. И, чтобы справиться с волнением, этими дурацкими вопросами успокаивал прежде всего самого себя. Сколько раз спрашивал об этих крестах местных стариков, но они, до того словоохотливые, замолкали и лишь пожимали плечами: не видели, мол, не знают…

– Это не кладбище, Игорь, – ответил Лёша. – Есть на реке такое место: стоят два креста, один маленький, второй – большой, от старости уже наклонился…

– Старики говорили мне: не знают, мол, этого места.

– А ты им ещё ничем свою храбрость не доказал.

– Это-то тут при чём?

– Только не смейся, – тихо сказал Лёша, и это прозвучало у него по особенному таинственно, совсем как у первоклассника, собирающегося рассказать своим товарищам, уже и без того запуганными предыдущими рассказчиками, очередную страшную историю про какой-нибудь летающий гроб или говорящую голову. – Наши старики считают то место заколдованным и никогда туда не ездят. Нельзя! Говорят, там бродит какой-то дух…

– И ты тоже веришь в эти сказки? – съехидничал я. – Отстаёшь от века! Это раньше верили в чертей, лешего и всяких духов – теперь всё куда модерновей: НЛО, гуманоиды, ангар номер восемнадцать в штате Огайо…