– Ма?.. – ухнуло сердце к пяткам.

Вскрыл письмо заледеневшими пальцами. Открытка с каким-то памятником архитектуры. На обороте – одна строка.

«Je savais que tu n'allais pas renoncer3», – почерк размашистый, совсем не такой, как у матери.

Без подписи.

– Какого беса?! – кулак впечатался в белую подъездную штукатурку.

Искал? Искал. Нашел? Нашел. Помогло? Стало понятнее? Хрена с два!

Только новых вопросов добавилось.

Позже я замел устроенный беспорядок на лестнице. Прошелся по квартире, убедился, что нигде не течет и не дует. Все нормально. Порыскал по полкам в кабинете и по рабочему столу отца: вдруг что отыщется? Безрезультатно.

Попробовал позвать парадника, даже огонек на ладони зажег. Показал, что свой, мне можно показываться. Наверное, парадник был занят, на зов он не откликнулся.

Я не стал засиживаться: подступало время выхода на смену.

– Не Шерлок. Не Холмс, – повторил не так давно мелькавшую мысль перед выходом. – Впрочем, будь все на поверхности, служивые давно бы уже разобрались.

Не справился за день – справлюсь за неделю. Или за месяц, или за год. Я не сдамся. Тресну, разорвусь, но докопаюсь. До корней, до причин, до личин…

Открытку убрал в карман, как и разорванный конверт. Пусть будут у меня. Не оставлять же всяким ходокам, повадившимся что-то о моей семье разнюхивать.

– О, а еще такой был случай, – в честь выхода из отпуска очередь травить байки из жизни опытных крупье выпала Марго. – Две стажерки в уборной зависли у раковин, обсуждая пит-босса. Одна соловьем разливается, вторая поддакивает. Наталья кривая, Наталья косая, тупая, рябая и жопа у нее толстая. Лохудра в счете, зато умеет задирать юбку перед теми, кем нужно. И по номерам ее протащили все, кто только мог и хотел, и так, и эдак, и на столе под закрытие… В общем, насолила чем-то Ната девкам, те ее так смачно расписывали.

– А по утрам, а по утрам девчонок прут по номерам, – потряс в такт нехитрого напева шевелюрой Вадик Коломийцев. – Что как, Ритка, а Ната ВИП-ам экскурсии по этажу проводила, факт.

Водяра и Маргарита в разное время ушли из одного клуба. И по разным причинам: одного выперли за пьянки, вторая не легла под какую-то шишку. Она пятый год в игровом бизнесе, успела застать период грязи и беспредела…

– Еще раз перебьешь – пну больно, – беззлобно высказала Верба (это от фамилии – Вербицкая). – Так вот, о девках. Женская уборная – десять кабинок. Я свои дела закончила, руки вымыла – болтушки притихли. Ухожу, слышу в дальней кабинке смыв. Оборачиваюсь. Десятая кабинка открывается, из нее выплывает Ната, огибает стажерок. Моет руки, стряхивает воду на этих двух клуш. Они стоят, ртами по-рыбьи хлопают. Володенька, привет!

Это пришедшему Окуневу: с Рыбой Маргарита тоже успела вместе поработать до того, как пришла к нам.

– Остановилась я на чем? А, вода. Брызги летят в клуш, Ната изрекает: «Кули ты звездишь, гаденыш?» – и плывет на выход белой лебедью.

Паша с Гошей загоготали, оглаживая свои новенькие, на днях пошитые форменные жилетки. Оля, тоже в жилеточке (им и бейджи обещали новые, где выгравировано гордое «крупье», а не «стажер» возле имени) бросала испуганные взгляды на Бартош.

Марго, она же Верба, мне симпатична. Верба, кстати, не только от фамилии, еще и за тонкий стан ее так прозвали. Стройная, талию моими ручищами обхватить можно запросто. Рыженькая, глаза темно-зеленые. Непослушные жесткие кудри выбиваются из тугой косы.

Она остра на язык, но не брызжет ядом, как Майя Бореева. Легкая, звонкая, яркая – хорошая девочка. Вообще, Марго на пять лет меня старше, но по виду этого не скажешь. И у меня рука не поднимется, чтобы «просветить» Маргаритку истинным огнем. Не хочу испортить восприятие.