Добрыня постарался встать так, чтобы успеть блокировать парню дорогу в арку – а больше бежать тут ему было некуда, если только под машину кинуться, движение плотное.

Из подъезда здания показалась Лика Морозова – сегодня в белом костюме, широкие брючины которого небрежно подметали тротуар, что, похоже, совершенно не беспокоило хозяйку.

«Как она машину-то водит – в таких клешах?» – подумал Вовчик, пристально наблюдая за тем, как Анжелика подходит к машине и открывает дверцу водительского сиденья.

Парень из арки между тем юркнул прямо на проезжую часть к заднему колесу и, как отлично знал Вовчик, сунул под крыло пластиковую бутылку. Очень старый трюк, которым пользовались автоворы с незапамятных времен, однако, к величайшему удивлению Добрыни, на него попадались до сих пор – особенно барышни вроде Лики.

«Сейчас она сядет, тронется с места и поймет, что с колесом что-то не то, – мысленно прокручивал ситуацию вперед покадрово Добрыня, одновременно готовясь к молниеносному броску в сторону арки. – Она выйдет, начнет под крыло заглядывать, а парнишка тем временем дверцу откроет и приделает ноутбуку ноги, в арочку и уйдет. Ну ушел бы теоретически, если бы меня тут не было».

Все случилось именно так, как расписал это в своей голове Кущин, с той лишь разницей, что ему пришлось сбить парня с ног и уложить лицом в асфальт:

– Куда спешишь, компьютерщик?

– Пусти! – дергался парень, прижатый коленом Кущина. – Пусти, гад, я ничего не сделал!

– Ага. А ноутбук из машины на тебя сам выпрыгнул – возьми, говорит, меня, добрый человек, а то запарился я в тачке лежать.

Лика от происходившего впала в ступор, так и стояла, открыв рот и держа в руке вынутую из-под крыла бутылку.

– Ну что вы замерли, Анжелика? Вызывайте полицию, будем юношу упаковывать, – распорядился Вовчик, и Морозова ожила словно в детской игре «Море волнуется», превратившись из морской фигуры в живого человека, полезла за мобильным.

– Дяденька, не надо! – взмолился парень. – Меня же закроют!

– Тебе же польза – с иглы соскочишь.

– Да я не нарик…

– Ну конечно. А следы на руках – это от капельниц, ты тут на днях из больнички вышел, – кивнул Вовчик. – Знаешь, сколько раз я слышал эти песни в разном исполнении? Нет, дружбан, не выйдет ничего. Я тебя прямо на горячем взял, за руку – и вон та камера наблюдения запросто подтвердит все, что я сейчас полицейским скажу, – он ткнул пальцем в сторону укрепленной на столбе камеры. – Ты бы, дурашка, сначала хоть убедился, что тебя не пишут, а то встал тут, как народный артист, прямо в объектив. Ну, считай, свой бенефис ты уже получил, – к ним приближалась полицейская машина.

– Слава богу, что у меня отменилась следующая встреча, – пробормотала Лика. – Это же сейчас надолго затянется?

– Анжелика, давайте проявим сознательность и оградим остальных граждан от подобных казусов, – призвал Вовчик, поднимая парня за шиворот с асфальта. – Заодно успеем и о наших делах пообщаться.

– Ах да! – спохватилась она. – Я же вам привезла этот флакон вонючий – в буквальном смысле, кстати. Пришлось в три пакета замотать, и все равно запах кошмарный… – Лика сморщила носик. – В багажнике лежит.

– Прекрасно, – кивнул Кущин. – Тогда сейчас мы с юношей закончим и выпьем где-нибудь кофе, хорошо? У меня появились еще вопросы по поводу Оксаны.

В ОВД на Большой Полянке они провели около двух часов – пока у Лики приняли заявление, пока сотрудник опросил Вовчика и саму Лику…

Оказавшись на улице, Морозова вздохнула:

– Весь день насмарку…

– Согласитесь, хуже было бы лишиться ноутбука, – заметил Кущин.