– Именно так и следует говорить, да? – насмешливо осведомилась Хестер.

– Дорогое дитя, – попробовал урезонить ее Лео.

– Но это же неправда! – вспылила Хестер. – Это вовсе не хорошие новости. Это ужасные новости.

– Мики у телефона, – сообщила Гвенда, перебив Хестер.

Лео взял трубку. Он долго, как и дочери, объяснял сыну суть дела. Но на этот раз новость была воспринята совершенно иначе. Не было возражений, удивления, недоверия. Наоборот, последовало быстрое согласие.

– Что за черт! – послышался в трубке голос Мики. – Прошло уже столько времени! Исчезнувший свидетель! Хорошо, хорошо. Вот не повезло бедному Джако!

Снова заговорил Лео, и снова он выслушал ответ Мики.

– Да, – сказал Мики. – Согласен с тобой. Лучше побыстрее собраться и послушать советы Маршалла.

Мики коротко хохотнул, и Лео вспомнил, что он так же смеялся еще малышом, играя в саду под окнами дома.

– Можно даже поспорить, если хотите. Кто из нас убийца?

Лео швырнул трубку и быстро отошел от телефона.

– Что сказал Мики? – спросила Гвенда.

Лео повторил его слова.

– Это просто глупая шутка, – успокоила его Гвенда.

– Возможно, это вовсе не было шуткой, – тихо проговорил Лео, глядя ей в лицо.

Мэри Дюрант прошла по комнате, подобрала несколько опавших лепестков на полу у вазы с хризантемами и аккуратно положила их в мусорную корзину. Это была спокойная высокая двадцатисемилетняя женщина. Несмотря на гладкое, без морщин лицо, она все-таки выглядела старше своего возраста, возможно, из-за свойственной ей степенной дородности. Мэри была красива неброской красотой миловидной женщины: правильные черты лица, хорошая кожа, живые голубые глаза, светлые волосы, зачесанные назад и стянутые большим узлом на затылке. Она причесывалась так не потому, что такая прическа была в то время в моде, но потому, что всегда и во всем придерживалась своего собственного стиля. Мэри выглядела такой же опрятной и ухоженной, как и ее дом. Всякая пылинка, любой беспорядок в доме вызывали у нее досаду.

Мужчина в инвалидной коляске смотрел, как тщательно она подбирала опавшие лепестки, и криво усмехался.

– Опять хлопочешь, – сказал он. – Каждому свое место, и все на своих местах.

Эти слова, сопровождавшиеся раздраженным смехом, не смутили, однако, Мэри Дюрант.

– Люблю аккуратность, – согласилась она. – Знаешь, Фил, чувствуешь себя скверно, если дом напоминает свинарник.

– Что ж, во всяком случае, я беспорядка не делаю, – произнес с горечью муж.

Вскоре после свадьбы Филипа Дюранта парализовало. Для Мэри, которая его обожала, он стал и ребенком и мужем одновременно. Ее властная любовь временами приводила его в замешательство. Жена никак не хотела понять, что неуемная заботливость иногда довольно сильно утомляет мужа.

Он торопливо заговорил, видимо, боялся, как бы она опять не принялась охать и сочувствовать.

– Должен сказать, что новости, которые сообщил твой отец, требуют разъяснения! Столько времени пролетело! Как тут не нервничать?

– Я едва поняла, о чем идет речь… Это так неправдоподобно. Сперва я просто не поверила. Если бы такое сказала Хестер, а не отец, я бы приписала все ее необузданному воображению. Ты ведь знаешь, что представляет собой Хестер.

Лицо Филипа смягчилось. Он с нежностью произнес:

– Неистовое, страстное существо, ищущее всю жизнь невзгоды и умеющее их находить.

Мэри пропустила мимо ушей это замечание. Характеры других людей не интересовали ее.

– Наверное, это все-таки правда? – продолжала она. – Ты не думаешь, что этот человек просто дал волю своей фантазии?

– Рассеянный ученый? Хорошо бы, если так, – проговорил Филип, – но, кажется, и Эндрю Маршалл отнесся к вопросу довольно серьезно. А «Маршалл, Маршалл и Маршалл» весьма солидная адвокатская фирма, да будет тебе известно.