– Но, разумеется, не от вашего, мистер Дарси, – сказала мисс Бингли. – И не сомневаюсь, вы не пожелали бы, чтобы ваша сестрица так себя аттестовала!

– Бесспорно.

– Пройти три мили, или четыре, или пять, или сколько их там по щиколотку в грязи, и одной, совсем одной! Да как она решилась? Право, это свидетельствует о самом своевольном сумасбродстве, о провинциальном пренебрежении приличиями.

– Это свидетельствует о ее любви к сестре и заслуживает всех похвал, – сказал Бингли.

– Боюсь, мистер Дарси, – заметила мисс Бингли, понизив голос, – эта эскапада несколько угасила ваше восхищение ее прекрасными глазами.

– Отнюдь, – ответил он. – Прогулка придала им новый блеск.

Последовала некоторая пауза, а затем миссис Хэрст снова начала:

– Я весьма расположена к Джейн Беннет, она премилая девушка, и я от всего сердца желаю ей хорошей партии. Но, боюсь, такой отец с такой матерью и такое вульгарное родство не оставляют на это никакой надежды.

– Мне кажется, я слышал, как вы говорили, что ее дядя – стряпчий в Меритоне?

– Да, а другой их дядюшка живет где-то около Чипсайда.

– Бесподобно! – добавила ее сестрица, и обе засмеялись.

– Да будь у них столько дядюшек, что хватило бы заселить весь Чипсайд, – вскричал Бингли, – это ни на йоту не сделало бы их менее обворожительными.

– Однако это должно очень заметно снизить их шансы на женихов, занимающих положение в свете, – ответил Дарси.

Бингли промолчал, но его сестрицы от души согласились и еще некоторое время отпускали насмешки по адресу вульгарных родственников своей дражайшей подруги.

Однако, покинув столовую, они в новом припадке нежности поднялись в ее комнату и сидели с ней, пока им не доложили, что кофе подан. Джейн все еще очень нездоровилось, и Элизабет ни на минуту ее не покидала. Лишь поздно вечером, когда вид спокойно уснувшей сестры ее несколько утешил, она подумала, что, как это ни неприятно, ей все-таки следует спуститься вниз. Войдя в гостиную, она застала все общество за карточным столом и тут же была приглашена присоединиться к ним. Но, подозревая, что играют они по-крупному, она отказалась и, сославшись на сестру, объяснила, что недолгое время, которое может провести внизу, она скоротает за книгой. Мистер Хэрст взглянул на нее с изумлением.

– Вы предпочитаете картам чтение? – сказал он. – Как странно!

– Мисс Элиза Беннет, – заметила мисс Бингли, – презирает карты. Она великая любительница чтения и ни в чем другом удовольствия не находит.

– Я не заслужила ни такой похвалы, ни такого порицания! – воскликнула Элизабет. – Я не такая уж великая любительница чтения и нахожу удовольствие во многом другом.

– Ухаживая за вашей сестрицей, я полагаю, вы находите истинную радость, – сказал Бингли, – и от души надеюсь, эта радость станет еще сильнее, когда вы увидите ее совсем здоровой.

Элизабет поблагодарила его от всей души, а затем отошла к столику, на котором лежало несколько книг. И он тотчас предложил принести ей еще и другие: вся его библиотека в ее распоряжении.

– И я бы желал, чтобы она была гораздо полнее. Ради вас и к моей собственной чести; но я по натуре бездельник, и хотя книг у меня не так уж много, их все же больше, чем я брал когда-нибудь в руки.

Элизабет заверила его, что ей достаточно и этих.

– Я удивлена, – сказала мисс Бингли, – что мой отец собрал столь мало книг. Какая чудесная библиотека у вас в Пемберли, мистер Дарси!

– Да, ей трудно не быть хорошей, – ответил он, – ведь она – плод стараний многих поколений.

– И вы сами так ее пополнили! Вы же всегда покупаете книги.