Хотя вообще-то в нормальном состоянии мы своих зверей контролируем. Ну как мы. Другие оборотни, у которых в этом плане всё нормально. Я к ним не отношусь. А этот вёл себя… как волк, собственно, и вёл. Обычный. Только ласковый. И совсем не оборотень.

Когда я его-таки почесала за ушком (как тут удержаться, тем более зверюга прям выпрашивает), он посмотрел на меня своими серыми глазами, в которых плескалась вселенская печаль. И стало так больно за него.

- Ну ты чего, - улыбнулась ему неловко.

И тут же подумала, что конечно у него есть причины грустить. С таким человеком, как Эмир, и я бы на его месте грустила. Злой всё время и ругается. Зато волк вон какой… добрый. Приветливый. И поздоровался (сочтём его облизывание моей щеки за «здрасьте»), и обнял (по-другому этот захват лапами язык-то не повернётся назвать), и носом вон тянется к моей шее… Это не знаю, для чего, но на всякий случай немного отползла в сторонку. Всё же так обычно поступают, когда куснуть хотят, а не чего-то там ещё.

Волк недовольно заурчал и, сделав резкое движение, всё же уткнулся носом прямо под мой подбородок, вновь прикрыв глаза. Мне показалось, что из-под мохнатых век показались слёзы.

- Эй… Ну что с тобой такое?

Продолжая поглаживать густую спутанную шерсть, я чмокнула его в макушку.

- Из-за чего ты так расстроился, малыш?

«Малыш» поднял голову, которая весит почти столько же, сколько я сама целиком и лизнул моё лицо, особо не церемонясь. Зато крупная прозрачная капля упала с морды прямо мне на грудь. Кровать скрипела под его мощью.

- Тебя Эмир не наругает, что ты тут?

Морда вздохнула.

- Наругает, да? А если мы ему не скажем?

Ну а что? Всё равно же он, кажется, не контролирует волка. Вдруг не поймёт или не вспомнит? Ещё один выдох ударил в лицо, заставляя развеваться волосы.

- Что же такое произошло? Как бы мне тебе помочь-то, м?

Мокрый нос подлез под мою руку.

- Гладить, да? Мне вообще не сложно. Могу хоть всю ночь. Ты только не плачь, ладно?

Я уселась к изголовью, подложив под поясницу подушку (сидеть мне так, похоже, ой как долго), а волк лёг на мои колени. Точнее, положил на них шею и голову. Тяжело, конечно, но что я, зря в зале тренировалась? Не сахарная, не растаю.

Прикрыв глаза, волк тяжело дышал и поскуливал, а я его гладила и шептала разные приятные вещи, которые, по моей логике, должны успокаивать волков. Волчица внутри притихла. Но то, что ей его тоже жалко, было понятно и без того. Нам обеим было жалко. Хотя мы не знали причины (ни его слёз, ни того, почему Эмир сейчас не управляет волком), всё равно сочувствовали. По этим грустным глазам было понятно, что ему очень больно. И он пришёл просить помощи, поддержки.

Я впервые видела, что зверь плачет. Или может это наши никогда не плакали, а серые могут только? Хотя вид-то у нас один. Может, просто мои сородичи более чёрствые.

Мысль, что волк растрогался из-за свадьбы, я отмела. Он именно страдал. Это ни с чем не перепутать. И мне так хотелось ему помочь… А ещё… Я осознала наконец, что произошло что-то очень плохое. Очень. Не стал бы волк приходить ко мне, если бы у него была волчица. Не принимают они других. Никогда. Даже после смерти избранной, остаются навечно одни. И насколько же этому плохо, что он пришёл, не зная меня, чувствуя неприязнь своего человека ко мне, а пришёл. И жмётся так к моим коленям, глаза жмурит, из которых продолжают то и дело появляться крупные капли.

Я утирала их пальцами и продолжала гладить его по голове, массировала уши (почему-то казалось, что это должно быть приятным), и мои старания увенчались успехом, когда волк, глубоко вздохнув в очередной раз и перестав поскуливать, уснул.