– Да, говорят – студентки – самые ебливые. Вот бы снять одну…

– Хуй тебе в рот, – говорит Вэк. – Они все с профессорами да с доцентами. Ты им на хер не нужен.

– А типа ты нужен.

Нас принимают в комсомол. Всех уже давно приняли, остались только я, Бык, Быра, Куня, Вэк и Клок – самые худшие по учебе или поведению. Первых приняли еще в седьмом, на 23 февраля, а других – на день рождения Лысого, на первое мая и на девятое мая.

Мы впятером и еще трое пацанов из «а» класса – мы зовем их «алкаши» – сидим в коридоре под дверью пионерской комнаты. Нам раздали потертые книжечки – устав ВЛКСМ – и сказали вызубрить про «демократический централизм».

Первым идет Вэк, минуты через три выходит.

– Ну, что?

– Заебись. Приняли.

– «Демократический централизм» спрашивали?

– Спрашивали.

– И ты рассказал?

– Ага.

Все заходят по очереди, и всех принимают. Я – последний.

За столом – мудак Неведомский из десятого «б», секретарь комитета комсомола школы, старшая пионервожатая – проститутка Элла и две десятиклассницы из комитета комсомола, которых Неведомский, наверное, ебет за всю хуйню.

– Расскажи демократический централизм, – говорит одна и улыбается, потом смотрит в окно, как будто ее все заебало.

– Демократический централизм – это…

– Ладно, – говорит Неведомский. – Главное, чтобы к райкому выучил. Все, иди.

Через неделю едем в райком. После второго урока нас отпустили домой переодеться в парадную форму, то есть надеть белые рубашки. Пионерских галстуков мы давно не носим, вместо них – обычные. Только Куня все еще таскает свой «хомутик».

До центра доезжаем на троллейбусе. У нас есть еще время, и мы гуляем по городу. В киоске возле ГУМа работает мужик с отвислой губой, по которой текут слюни. Все знают, что он – дебил.

– Не продаст он тебе сигареты, – говорит Клок.

– Увидишь. Этот всем продает. Ему все до жопы – он же ебанутый, – ржет Вэк.

В киоске только «Астра» и «Прима».

– Пачку «Астры», – Вэк сует в дырку жменю желтой мелочи.

Продавец медленно считает копейки, вытаскивает откуда-то пачку и дает Вэку.

– А у вас «Столичные» бывают? – спрашиваю я.

– Бывают. Когда тебя бабы ебают, – мужик ржет. Мы тоже.

– А «Космос»?

– Приведи мне бабу с длинным хуем, тогда будет тебе «Космос».

Мы все ржем, и мужик тоже. У него довольная рожа.

По коридорам райкома бегают какие-то дядьки и тетки, а на каждом этаже – портрет Лысого в ободранной рамке. Мы спрашиваем у косоглазой вахтерши с медалями на кофте, где принимают в комсомол, и она говорит, что в четыреста тридцать втором кабинете. Под дверью уже сидят оба «алкаша».

– Ну, что? – спрашивает их Вэк.

– Ничего. Ждем.

Из кабинета выходит тетка:

– Вы из семнадцатой? Заходите по одному.

Я иду вторым, после Дрона из «а» класса. За столом кроме этой тетки еще одна.

– Здравствуйте, – говорю я.

– Здравствуй. Как фамилия?

– Гонцов.

– Демократический централизм учил?

– Учил.

Они смотрят друг на друга и смеются. Ясно, что им до жопы и централизм, и все остальное. Думают, наверное, только про то, чтобы побухать и поблядовать.

– Школа одна из худших в районе, а как дрессировать знают, – говорит вторая тетка.

– Ладно, считай, что принят. Следующий.

– А билет?

– Билеты вам в школе выдадут. И значки тоже. Нам тут не до этого сейчас. Видишь, сколько вас? И с каждым про демократический централизм пока поговоришь…

Обе снова хохочут.

Я говорю «До свидания» и выхожу.

После уроков играем на школьном дворе в футбол с седьмым «б». Они сильнее нас, хоть и младше: у них двое ходят в секцию и играли за сборную города. Мы проигрываем шесть-семь.