Выходит, Катерина не рассказывала дочери о своем даре. Никогда не показывала… Боясь напугать или по иной причине?

— Быть белой птицей неплохо, — издалека начала я. — Разве это можно назвать кошмаром?

— Птица была в комнате не одна. С ней находилась старуха, — заявила Верена. — У нее было ненастоящее лицо… как у бабушки сегодня. И голос хриплый, похожий на карканье наших воронов.

— А что потом? — стараясь не выдать волнения, спросила я у племянницы. — Эта старуха, она догнала голубку? Заметила тебя?

Верена зажмурилась и плотно стиснула кулачки. Но все же продолжила:

— Белая птичка ускакала в сторону смотровой башни. Мне показалось, что она пыталась увести старуху подальше от меня. Но та заметила.

От страха у меня ссохлось горло. Я взяла ладошки Верены в свои и обогрела дыханием.

— Ты убежала от старухи? — спросила с надеждой. — Она не причинила тебе среда?

Верена прижалась и вздрогнула всем телом. Я почувствовала ее слезы на своей шее.

— Старуха пообещала расправиться со мной, если расскажу про нее, — всхлипнула племянница. — Превратилась в птицу и улетела в коридор. А я вернулась в детскую, укрылась одеялом и плакала до самого рассвета. А утром… Мне сказали, что мамы больше нет.

— И ты, помня слова той старухи, промолчала? Не рассказала о… своем сне, — я сбилась на последней фразе, боясь еще сильнее запугать Верену.

Верена помотала головой и снова всхлипнула. Я прижала ее крепче и спросила:

— Может быть, нам стоит рассказать об этом твоему отцу? Ему понравится, что ты ему доверяешь… Или нет?

Я незаметно прикусила губу, ожидая ответа. Верена любит Корбла всем сердцем, но сумеет ли открыться? И стоит ли это делать?..

— Пусть это будет нашим секретом, — Верена проявила упрямство. — Не хочу, чтобы он, дядя Райнер или Фреджа считали меня трусихой. Ведь это был только сон, правда?..

— Конечно, — согласилась я, не раздумывая. — Сейчас задам тебе последний вопрос, и мы больше никогда не вернемся к этому разговору.

— Что ты хочешь узнать? — Верена слегка отстранилась. Глаза ее были красны от невыплаканных слез, носик распух.

— В какую птицу превратилась та старуха?

Верена зажмурилась, воспроизводя в памяти картину прошлого. Набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:

— Голубкой, только очень крупной. Перья ее были яркими, цвета пламени.

Н-да, рыжие голуби встречаются не чаще рыжих людей. По крайней мере, в моем окружении таких было мало. В Вороньем логе я и вовсе не видела ни одного человека с огненными волосами. Ни старухи, ни женщины, ни даже ребенка…

Зачем эта женщина приходила к Катерине? Почему при ней сестра обернулась голубкой? И является ли рыжая птица-оборотень убийцей? Ведь Верена не видела, что произошло дальше.

— Идем домой, — предложила я племяннице, — у тебя холодные ручки.

Мы поднялись с края колодца и молча дошли до дверей. Но прежде чем вернуться под своды замка, я попросила Верену об еще одном одолжении:

— Если тебе вновь привидится страшный сон, или что-то померещится наяву — расскажи мне. Вместе мы непременно победим любые кошмары. Будь они вымышленными или реальными.

Корбл

Джереон застыл в дверях кабинета хозяина, комкая край темного пиджака. Лицо дворецкого было печально, оттого морщины казались еще заметнее, а нос — длиннее.

— Что такое? — Корбл оторвал взгляд от счетов, которые просматривал весь вечер. — Выглядишь так, будто ждешь наказаний.

— В прежние времена гонцу, принесшему плохие вести, отрубали язык, — робко заметил Джереон. — А то и голову.

Корбл хмыкнул и постучал по столу шариковой ручкой. Откинулся в кресле и предложил: