И Валя заговорила по телефону. Отвечала: «Да?! Да! Да…» и: «Нет! Нет. Нет…»

Вася карабкался на берег, цепляясь за лед, снег. Валя уже закончила переговоры и убрала трубку.

– …Х-ххых!.. У тебя мобила? – задыхаясь, спросил Вася.

Валя кивнула.

– Фу!.. – Вася дышал тяжело. – Твоя?

Валя кивнула.

– Откуда? – допытывался Вася.

– Подарили мне, подарили, и все.

Валя сторонилась, глядела исподлобья, сжималась.

– Хыхых…

– Подарок, подарок, – бормотала девушка, отступая и даже как будто собираясь убегать.

– Так… что ж ты молчала? – спросил Вася. – Там же есть часы. Ты что, глупенькая, да? Дай посмотрю.

Валя отступила еще дальше и покачала головой.

– Да только посмотрю.

Но она отступала.

– Ну, я всегда знал, что это мафия, – сказал Вася. – Нищебродский Кремль. У вас, наверное, и пахан свой имеется? Президент? Премьер? Сладкая парочка рокировщиков-фокусников. И Дума?.. С кем войну ведете? С украинскими нищебродами? Или сирийскими? С американскими?.. Да, у них тоже есть бомжи. Но хоть книг не жжете. Не жжете? Как игиловцы?

– Не-а, – отчужденно сказала Валя.

– Ладно, нафиг мне не нужен твой мобильник. Но ты хотя бы время по нему смотри, ага?.. И не говори никому, где мы. Понимаешь?

Валя кивнула, но тут же спросила почему.

– А-а, долго объяснять. Но, короче, меня схватят. За мной охотятся.

– Кто? – широко раскрыв глаза, спросила Валя.

– Мафия, кто ж еще, – сказал Вася. – Но… хотел бы я знать, где ты будешь брать деньги для пополнения баланса. Работать-то не желаешь. А попрошайничать здесь не у кого. Или у тебя там, в подкладке, вшиты банкноты?

Она отрицательно покачала головой и тут же спросила, что это такое.

– Банкноты?.. Бумажки банковские. Деньги, зараза-дерьмо-проклятье…

Они пошли назад. Вася споткнулся и, не удержавшись, упал, заругался.

– Проклятье!.. Надо фонарик.

– Фонарь, – подсказала Валя.

– Хыхыхы… Смотреть керосиновые сны.

На этот раз Вася вошел без стука. Васильевна была в кухне, а из комнаты доносился возбужденный спор какого-то ток-шоу. Слышались выкрики о музыкантах, поддерживающих хунту, о национал-предателях Бабченко, Макаревиче, о русофобе Невзорове. Но тут же Эдик переключился на другую программу, воскликнув: «А пошли вы все на хер!..» Следом за этим заскрипели тормоза, раздался душераздирающий крик и загрохотали выстрелы.

Васильевна указала на коробку. Вася взял ее со стола и торопливо пошел прочь.

– Так где второй-то? – резко спросила Васильевна.

– Там, – ответил Вася. – В смысле, тут.

– Ну так пусть забирает, сейчас заполню.

Вася вышел на улицу, набрал холодного воздуха, выдохнул, кивнул на дверь и сказал Вале:

– Зовут.

Валя быстро перекрестилась и вошла в дом. Вася, глядя на это, просмеялся по своей привычке:

– Ну примадонна, а не попрошайка.

Вскоре Валя появилась со своей коробкой, и они отправились трапезничать в вагончик. Прежде чем усесться за стол, Вася зажег керосиновую лампу и затопил печку. Валя тем временем молилась да крестилась и шептала «Отче наш иже еси на небесех…» и так далее.

Наконец они открыли свои коробки.

– Что это у нас? – пробормотал Вася, беря ложку.

– Макароны, – сказала Валя.

– Ххыхыхых!.. Как в тюрьме…

Валя быстро на него взглянула. Вася поймал ее взгляд.

– Что смотришь? – спросил он. – Как прокурор?

– Ничего, – ответила Валя, отводя глаза.

Позже, когда они улеглись на свои койки в натопленном вагончике, Валя спросила:

– А ты там, на берегу, говорил… говорил…

– Что? – осоловело спрашивал Вася.

Тепло и сытость разморили его, да и целый день труда, физического труда, к которому он вовсе не был привычен.