– Она не журналист, – подала голос Славка. – Ляля гуманитарку сопровождала, представитель фонда.

– Горюшко… В вашем фонде пары крепких мужиков не нашлось, что ли?.. – подошёл Анатолий Павлович, заглянул Ляле в глаза, посветил фонариком, измерил пульс, нахмурившись. – Кто ж таких лялек под пули отправляет… увидел, лично бы зубы выбил тому умнику.

– Я сама, – заступилась Ляля за умника, вернее уж умницу, которая спокойно сидела напротив на стуле, вальяжно вытянув ноги.

Что военный блиндаж в чужой воюющей стране, что палатка у подножья горы, которую надо покорить во что бы то ни стало, что кухня в убитой в хлам двушке с видом на бюджетный алкомаркет. Вопиющее спокойствие, не показное совсем. В экстриме Славка, как рыба в воде.

– Сама ты, похоже, дальше ЦУМа не забиралась, – вздохнул Анатолий Юрьевич. – Ничего, скоро вертолёт заберёт. Это почти как такси бизнес-класса, тебе понравится.

Хирург попытался шуткой утешить Лялю, она же живо представила, как выходит из этого «такси» прямо в руки разъярённого отца… Утешил.

Ляля тяжело вздохнула, Славка встала, долго сидеть на одном месте она не могла с самого детства. Анатолий Юрьевич вернулся на своё место, к объёмным журналам, в которые что-то записывал. Даша докурила, изящным движением выкинула окурок на улицу, уселась напротив коллеги, тоже принялась что-то писать.

– Что-то долго наших нет… – буркнула она после неуютного молчания.

– Типун тебе на язык, – одёрнул её Анатолий Юрьевич.

У Ляли онемели ноги от нахождения в одном положении, затекла спина. Она не чувствовала собственное тело, даже бедро, до этого болевшее от удара о бронированный пол внедорожника, перестало ныть. Попробовала пошевелиться, конечности слушались с большим трудом.

Пришлось заставить себя встать, потоптаться на месте, ощущая берцы на ногах, как пудовые гири. Хорошо хоть бронежилет с неё сняли, как и ненавистную каску.

– Простите, – подала голос Ляля, почувствовав голос природы. Оказывается, не все органы в её организме застыли от страха, некоторые очень даже работали, большая кружка чая просилась наружу. – А где здесь… уборная?

– Уборная?

Даша посмотрела на говорящую, как на восьмое чудо света, задумалась на секунду. Скосила взгляд к шторке в дальнем углу, видимо, туда, где эта самая уборная находилась.

– Попудрить носик можно от двери налево, там поймёшь, – ответила она.

Ляля выглянула. Оказалось, что дверь блиндажа выходит в глубокую траншею, но когда час назад Лялю сюда по ней волокли, она была в таком шоке, что этого даже не осознала.

Полная тишина, не слышно ни птиц, ни зверей, ни человеческой речи. Ни души вокруг, только бесконечное небо над головой. Крадучись двинулась вдоль плотных песчано-красный «стен», плавно уходивших в сторону.

Слева обнаружился закуток, вырытый для одного стоящего человека, вряд ли это то, что нужно, но искать дальше сил не было, уж очень сильно хотелось, к тому же страшно… Тишина неестественная какая-то, как в фильме ужасов перед кульминационным кошмаром.

Дёрнула молнию, приспустила штаны, для верности ещё раз огляделась. Всё та же тишина и пустота, они как на Марсе находились, даже земля с красным оттенком.

Едва закончила свои дела, как что-то громыхнуло, сердце, точно так же, как было на дороге, ударилось о рёбра, зашлось в панике, ища убежище, стремительно улетело в пятки, заявив, что сейчас разорвётся. В ушах раздался неясный гул, и ровно в этот же миг что-то огромное сбило её с ног, погрузив в жар и темноту.

Она лежала на спине, жмурясь изо всех сил, чувствовала затылком жёсткую землю, локтём камень, голой пятой точкой, что земля не только жёсткая, но и горячая от солнца. Сверху на ней что-то лежало. Огромное, живое и грубо матерящееся.