– Бесспорно. Но воображение – лишь одно из необходимых нам условий…

«…Профессор внешне похож на рыболовный крючок, его привычка глядеть в пол, вечно бегающие по одежде пальцы. Глаза как у брошенного пса, надеющегося, однако, что его ещё кто-нибудь пригреет…», – писал после встречи с ним в своих заметках Ари…

Фроуд Хансен сидел в одиночестве за электрическим пианино и наугад нажимал пальцами на клавиши. Сторонний слушатель мог бы предположить, что музыкант забыл мелодию или сочиняет свою собственную, но импровизация профессора была лишена всякой стройности и смысла. Увлёкшись, он не сразу заметил, что в просторный зал со стеклянным куполом кто-то вошёл. Хансен медленно обернулся и произнёс, будто извиняясь:

– Всегда хотел научиться музыке, но никогда не хватало на это времени. А теперь времени полно, но нет учителей… Вижу, вы добрались в добром здравии! Рад видеть вас, номер двадцать пятый.

Рыжеволосый молодой человек удивлённо посмотрел на Эриду, она что-то прошептала ему про анкеты, и он, кашлянув, заметил:

– Предпочитаю, чтобы меня называли по имени, профессор.

Фроуд Хансен поднялся.

– Вот-вот, я тоже не люблю обращения «профессор», Ари. Всем нам свойственно носить свои имена. Но перейдём сразу к сути. Объект N-13 имеет более приятное для человеческого слуха имя. Мы между собой называем его Лирой – это единственная планета, которая за долгие годы попыток человечества связаться с другой цивилизацией в космосе ответила нам некими «разумными» сигналами. Названа она так в честь одной австралийской птицы с пёстрыми дугообразными перьями на хвосте, известной своей способностью запоминать и имитировать самые разнообразные звуки. Лира тянет за собой пятёрку спутников, и в телескоп они выглядят как самый настоящий хвост. Кроме того, звуки, издаваемые планетой…

Фроуд здорово разволновался, его голос задрожал:

– У нас произошёл раскол. Финансирование исследований сократили. Часть команды решила, что планета всего лишь имитирует и искажает сигналы с Земли. Меня и ещё несколько человек это не удовлетворило. К тому времени, как мы привели доказательства того, что планета издаёт собственные звуки, кто-то из членов нашего коллектива умер от старости, кто-то просто не пожелал вернуться на остров посреди болота. Остались самые терпеливые, но даже нам… Ах, Ари, если бы вы знали, какое это мучение – найти новую цивилизацию, но не иметь возможности прочитать послание от неё, видеть в телескоп другую планету и не быть в состоянии хотя бы вообразить, как она выглядит. Представьте себе Колумба, который доплыл до Америки и не решился ступить на берег, а только слышит издалека истошные вопли аборигенов… Вы можете ощутить, какая это мука – сходить на берег в новой неизведанной стране и не понимать, о чём говорят люди вокруг…

– Могу и ощущал… – признался Ари, прямо взглянув на профессора.

Хансен внимательно вгляделся в лицо молодого человека и на мгновение замолчал.

– Ах да… Я и забыл, что вы всё своё детство путешествовали. Сколько языков вы знаете?

– Около двенадцати, – ответил Ари не моргнув. – Конечно большинство из них как разговорные. Это было необходимо, когда в портах…

– Вас научил отец? Когда вы успели?

– В море по вечерам нечего делать.

– Ясно-ясно…

Профессор задумчиво закивал.

– Хотите знать, почему выбрали вас?

Ари осторожно взглянул на девушку, которая молча, как тень, стояла в стороне, и ответил:

– Хочу. С того самого момента, как получил письмо.

Вместо ответа Фроуд Хансен провёл пальцем по клавишам пианино.

– Учились музыке?