– На следующей неделе ты почувствуешь себя лучше, когда все будет позади.

Адриана не могла поверить, что он опять начинает все сначала. Она прекратила резать овощи и в изумлении уставилась на мужа:

– Как ты можешь такое говорить?

И вдруг с ужасом поняла, что он и не пытался ничего переосмыслить. Он был тверд в своем мнении, считая, что может решать не только за себя.

– Адриана, в данный момент это вопрос твоего самочувствия. Из-за этой штуки ты чувствуешь себя паршиво, значит, надо ее устранить. Вот и все. Очень просто.

Адриана была потрясена его бездушием, полным безразличием к их малышу.

– Твои слова просто отвратительны, – вспыхнула она. – Все далеко не так просто, и ты это прекрасно знаешь.

Она не собиралась в этот вечер возвращаться к данной теме, но, раз Стивен поднял ее, Адриана снова вступила в дискуссию:

– Это же наш ребенок, в конце концов.

На глазах у нее, как назло, опять выступили слезы. Вообще-то Адриана не была плаксой, но Стивен своим отношением к аборту совершенно вывел ее из равновесия.

– Я не собираюсь этого делать, – отрезала она, ставя обед на кухонную стойку, и бросилась наверх, в спальню.

Лишь через час Стивен наконец поднялся к ней, чтобы продолжить беседу. Адриана лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.

Он сел рядом и очень мягко, спокойно заговорил:

– Адриана, ты должна сделать аборт, если для тебя представляет ценность наш брак. Если ты этого не сделаешь, все рухнет.

Адриана понимала, что крушения не избежать в любом случае. Если она сделает аборт, то всегда будет горевать об утрате, а если не сделает, Стивен может ей никогда этого не простить.

– Боюсь, что я не смогу, – ответила она, не глядя на него.

Адриана не обманывала мужа – аборт представлялся ей чем-то немыслимым.

– Советую тебе все хорошенько обдумать. Решай, что тебе дороже. Если ты не сделаешь аборт, наш брак разрушится и ты потеряешь работу.

– Меня не волнует работа.

В самом деле, гораздо больше ее теперь волновал будущий ребенок. Удивительно, как быстро он стал для нее важен.

– Неправда, тебя, конечно же, волнует твоя работа, – возразил он.

Стивену казалось, что Адриана в считаные часы стала другим человеком.

– Нет, не волнует... но наш брак я разрушать не хочу, – сказала она печально, поворачиваясь к нему лицом.

– Я могу сказать тебе одно и знаю это наверняка, Адриана, – ребенка иметь я не желаю.

– Ты потом наверняка изменишь свое мнение. Так бывает со многими, – произнесла Адриана с надеждой, но Стивен покачал головой:

– Нет. Я не желаю иметь детей. Никогда не желал и не буду. Раньше ты с этим соглашалась, не так ли? Что же изменилось?

Адриана задумалась, а потом призналась:

– Я полагала, что, может... когда-нибудь ты передумаешь. То есть... если бы у нас детей действительно никогда не было, я бы не возражала. Но в такой ситуации, как эта... я думала, что, может... Не знаю, Стивен. Я сама не стремилась к этому. Но теперь, когда он есть, как ты можешь просто вычеркнуть его из нашей жизни, даже не подумав? Это ужасно.

– Могу, потому что от этого зависит уровень нашей жизни и потому что ты для меня гораздо важнее, чем ребенок.

– Но места всем хватит, – пыталась возразить Адриана.

– Нет, только не в моей жизни. Там есть место только для тебя и ни для кого другого. И я не собираюсь конкурировать с ребенком за твое внимание. Думаю, мои родители обменялись друг с другом за двадцать лет не больше чем парой слов. У них никогда не было ни времени, ни энергии, ни желания. Они были слишком измотаны, стараясь прокормить ораву голодных ребятишек. Когда мы выросли, на них было жалко смотреть. Это были два измученных, старых, конченых человека. Ты этого хочешь?