– Так ты сам себе помоги, – вместо этого сказал Владлен. – Говорил же, что только так можно двери открыть.

Это напоминание подействовало на Костика самым непредсказуемым образом. Он вскочил, опрокинув хлипкий столик, и схватил креативного директора за горло.

– С-с-сука!.. Все вы твари ебаные! Ненавижу!

Влад попятился, запнулся об упавший стакан и навернулся, врезавшись затылком в подоконник. В глазах потемнело.

Костик, не успевший разжать хватку, грохнулся следом.

Стакан разбился, изрезав Владлену ногу сквозь задравшуюся штанину.

Оба пытались встать, оскальзываясь в крови и разлившихся остатках виски. Где-то под батареей елозил Костиков телефон, на который весь вечер кто-то пытался дозвониться.

– Мразь, – шипел гендир. – Я всегда знал, что ты мразь! Тварь черножопая. Все вы такие, обезьяны ебаные!

Влад смог наконец подняться, оперся на плиту. Голова кружилась, ноги держали с трудом, – он еще не отошел от шока после внезапного нападения.

– Пошел отсюда, – сказал он и попытался пнуть извивающегося на полу Костика; нога скользнула, промахнулся, едва опять не упал.

Неожиданно Костик громко, с подвываниями, зарыдал.

– Владик, родной, не губи… Убьют меня нахуй… Мне ни домой нельзя, никуда… Пасут кругом…

– Пошел нахер! – взревел Влад.

Он не помнил, как умудрился поднять обвисшего воющего Костика; как, пачкаясь кровью и вискарем, вытащил его из кухни; как, вспомнив вдруг об Ольге-Олесе, с бранью вернулся, выудил из-под батареи телефон и засунул его в нагрудный карман гендиректорской рубашки; как потянулся к замкам, чтобы вытолкать уже наконец обезумевшего гостя; как…

В дверь настойчиво зазвонили.

– Сука, слил меня?! – взревел Костик. – Мразь, убью!

Он по-женски, ногтями вцепился Владлену в щеку. Стало очень больно – как будто в лицо вбили гвозди.

– Вы что там вытворяете, сволочи?! – зазвучал из-за двери голос бабки в пуховом платке. – Ночь на дворе, что ж вы за нелюди такие!

Влад вдруг увидел, как сама собой повернулась ручка двери запертой комнаты с хозяйским хламом.

Дверь едва заметно, на сантиметр-два, приоткрылась.

Остро запахло гнилью.

Не обращая внимания на текущую по лицу кровь, Влад заткнул Костику рот ладонью и неловко, спиной вперед поволок его в сторону кладовки. Пусть посидит там среди хлама, в себя придет. Тварь такая!..

В дверь продолжали лихорадочно звонить; если пьяный дебош не перебудил полдома, то с этим точно справилась возмущенная бабка.

Гендир пытался вырваться и бешено рычал – но Влад был моложе и сильнее, плюс гораздо более трезвый, так что освободиться из его хватки у Костика не получалось.

За всем бедламом никто не услышал звуков, доносящихся из-за приоткрытой двери хозяйской комнаты. Там тихо, без слов, словно в предвкушении, напевал кто-то, у кого никогда не было рта.

Глаза Костика приняли безумное выражение. Он попытался оглянуться, не смог, чуть вывернул голову и вонзил зубы Владу в палец – по-настоящему, люто, как дикий зверь, из последних сил цепляющийся за жизнь.

– Сука, да успокойся ты уже! – взвизгнул Влад и распахнул дверь кладовки.

Там больше не было хозяйской мебели.

Не было даже не предназначенных для человеческого взгляда саванов, исчезающих в темноте.

Всё, что успел разглядеть истекающий кровью и паникующий Влад, – это кошмарные звёзды, кричащие с неба. Небо было картонным.

Он пнул Костика в живот и разжал руки.

Гендир сделал несколько неуверенных, заплетающихся шагов назад, почти смог восстановить равновесие, но в последний момент споткнулся о завернувшийся уголок линолеума – и спиной вперед упал в запретную комнату.