– Правда? Напомни-ка, сколько ты мне стоил?

– Кучу хлопот. Не беспокойся, я все верну.

– Ты мелешь чепуху. У тебя, наверное, бред. – Я щупаю ему лоб. Температура явно поднялась выше, но я вру: – Нет, жар немного спал.

Звук труб заставляет меня вздрогнуть. Я вскакиваю и бросаюсь ко входу в пещеру: не хочу пропустить ни слова. Мой новый друг Клавдий Темплсмит, как и следовало ожидать, приглашает нас на пир. Нет уж, спасибо. Не настолько мы голодны. Разочарованно отмахиваюсь, а Клавдий продолжает:

– А теперь самое главное. Полагаю, некоторые из вас уже решили отказаться от приглашения. Так вот, пир будет необычным. Каждый из вас крайне нуждается в какой-то вещи. – Да, тут он попал в точку. Я крайне нуждаюсь в лекарстве для Пита. – И каждый из вас найдет эту вещь в рюкзаке с номером своего дистрикта завтра на рассвете у Рога изобилия. Советую хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Другого шанса не будет.

Объявление кончилось, но слова, кажется, остались висеть в воздухе. Я вздрагиваю, когда Пит трогает меня сзади за плечо.

– Нет, – говорит он. – Ты не должна рисковать ради меня.

– С чего ты взял, что я собираюсь? – удивляюсь я.

– Значит, ты не пойдешь.

– Конечно, не пойду. Даже не сомневайся. Что я, сумасшедшая лезть в драку против Катона, Мирты и Цепа? – говорю я, помогая Питу лечь. – Пусть они перебьют друг друга. Завтра посмотрим, кто остался, и тогда будем думать, что делать дальше.

– Ты совсем не умеешь хитрить, Китнисс. Не знаю, как тебе удалось до сих пор выжить. – Пит начинает меня передразнивать: «Я знала, что коза для нас настоящая находка. Жар немного спал. Конечно, не пойду». Никогда не берись играть в карты на деньги. Проиграешься в пух.

Во мне вспыхивает злость.

– Вот как! Что ж, я пойду. И ты меня не остановишь.

– Я пойду за тобой. Сколько смогу. До Рога изобилия не дотяну, но буду орать твое имя, пока кто-нибудь не придет и не прикончит меня.

– Ты с этой ногой и десяти шагов не сделаешь.

– Тогда буду ползти. Если идешь ты, я иду тоже.

Пит упрям, и, пожалуй, у него еще хватит сил на то, чтобы потащиться за мной в лес. Даже если его не найдет никто из трибутов, то разорвут хищники. Может, завалить вход камнями? Он будет пытаться их убрать, и кто знает, чем для него обернется такое напряжение.

– И что прикажешь мне делать? Сидеть и смотреть, как ты умираешь? – говорю я.

Пит должен понимать, что это не выход. Зрители возненавидят меня. Да я сама возненавижу себя.

– Я не умру. Обещаю. Если ты обещаешь не ходить.

Мы кружимся на одном месте. Я знаю, что не переспорю его, и больше не пытаюсь. Делаю вид, будто неохотно уступаю.

– Тогда дай слово во всем мне подчиняться. Пить воду, будить меня, когда я скажу, и съешь весь суп, каким бы противным он ни был! – рявкаю я.

– Даю слово. Суп готов?

– Сейчас принесу.

Воздух заметно попрохладнел, хотя солнце еще высоко. Да, без распорядителей тут явно не обошлось. Не удивлюсь, если какой-нибудь трибут крайне нуждается в теплом одеяле.

Суп в железной банке еще не остыл. И на вкус как будто ничего.

Пит ест, не жалуется и даже с усердием выскребает банку. Потом еще долго нахваливает. Я могла бы загордиться, если бы не знала, что лихорадка делает с людьми. Это все равно что слушать болтовню пьяного Хеймитча. Даю Питу еще одну дозу жаропонижающего, а то, боюсь, у него совсем ум за разум зайдет.

Спускаюсь к ручью, чтобы вымыть банку. Голова занята только одним: Пит умрет, если я не пойду на пир. Протянет еще день-два, потом заражение перекинется на сердце, на мозг или на легкие, и это будет конец. Я останусь совсем одна. Опять. Пока за мной не придут.