В общем, президент в тот же день под присмотром отбыл на долгое лечение в Европу, а его преемник, никак не идеалист, не пацифист и не бессребреник, выждав для приличия несколько дней, подписал ворох соглашений с теми самыми серьезными людьми – и военно-морская база, и стации слежения, и прочее, и прочее…

– Вот что вы имеете в виду… – сказал Мазур.

– Чем не вариант? Они приезжают в порт, разбирают оружие и тут же катят на акцию.

– Это вариант, – кивнул Мазур. – Вот только здесь им не Вильменские острова. Армия, жандармерия, спецслужбы… Вообще, что они могут сделать, будь их даже не двести, а триста? Лунный дворец им штурмом ни за что не взять, он отлично приспособлен для обороны, и гарнизон там серьезный. А на подмогу, если что, не далее чем через полчаса примчится парашютный батальон и прихлопнет их, как муху.

– Пожалуй…

– Это может иметь успех только в том случае, если есть серьезный заговор, и к ним примкнут какие-то воинские части. Но никто пока что не вынюхал подготовки к перевороту – ни местные спецслужбы, ни французы, ни мы. Или у вас есть какие-то свои данные?

– Никаких, – сказал Рональд. – Просто… У вас не было времени обдумать и проанализировать информацию, вы обо всем узнали только что, а у меня время было… – он прищурился. – Согласно всем календарям, послезавтра у нас пятое число… Пятое…

Мазур грязно и затейливо выругался вслух. В общем, ничего странного, что Рональд пронюхал про пятое – о предстоящем событии не кричали на всех углах и не писали в газетах, но круг посвященных достаточно широк…

Послезавтра, пятого, Принцесса будет выступать в Лицее святой Женевьевы, своей альма-матер. В тех же рамках «предвыборной агитации». Охраны с ней, как всегда, будет немало, и в здании, и снаружи – но ее, будем реалистами, совершенно недостаточно, чтобы отразить налет двухсот человек с трещотками…

– Я вижу, вы поняли, – сказал Рональд. – Паршивее некуда. Наверняка ее не собираются убивать – просто очередной «фронт» возьмет заложников. Точнее, заложниц. И каких! Не считая Натали, около полутора сотен лицеисток, все, как на подбор, дочки белой и черной элиты, не только местной, но четырех других стран. В таких условиях можно выдвигать любые ультиматумы и ставить любые требования. Штурмовать Лицей в таких условиях – чистейшее безумие. Жертвы среди заложниц будут велики, начиная с Натали. Вы согласны?

– Согласен, – мрачно сказал Мазур. – Да и газ пускать – чересчур рискованно… Родители поднимут страшный шум и будут давить на власти, чтобы те приняли ультиматумы условия… Знаете, я не хочу ломать голову в поисках выхода. Коли уж вы свою ломали несколько часов, наверняка у вас есть какие-то соображения? Как тому помешать? С тем уточнением, что отменять мероприятие ни в коем случае нельзя, мне это категорически дали понять открытым текстом…

– Соображения есть… – протянул Рональд. – Я буду их высказывать, а вы критикуйте, не стесняясь. Собственно, вариантов всего два, других я просто не вижу. Первое. Можно на время мероприятия разместить вокруг здания тот самый парашютный батальон, элиту…

– На это не пойдут, – сказал Мазур. – Нет, не пойдут. Шишки прямо-таки параноидально одержимы одной мыслью: нужно из кожи вон вывернуться, но показать всему окружающему миру, что здесь царит совершеннейшая стабильность. Прежние мелкие инциденты, покушения одиночек – не в счет. По африканским меркам – да и не по африканским тоже – никакое это не нарушение стабильности. Отдельные эксцессы, и не более того. Но батальон вокруг Лицея – уже другое… Нет, на то не пойдут. И не отменят мероприятие. Что у вас второе?