И, как бы обиженно, отвернулся к стеклу. Тут же позади него раздался угрожающий клекот.

– Да что ж это такое?! – возмутился кот. – Я же только посмотреть… – и плавно потянул переднюю лапку вверх, к форточке.

– Кар-р!!! – выкрикнул бдительный ворон.

– Своими беспочвенными подозрениями вы меня, право, обижаете… – сказал кот, опустив лапку на место, и прислушался.

Ворон молчал. Рыжий прикинул в уме свои силы, оценил расстояние и возможности птицы…

– Да ну тебя, – бросил он, и одним грациозным движением перемахнул через рамы прямиком в комнату.

– Комшар-р! Кошмар-р! – забился в истерике ворон, подлетев вплотную к оконному стеклу. – Нахальный кошар-ра! Обманул и одур-рачил, набр-рехал и околпачил!..

Но котишка, не слушая его, уже обегал танцующей походкой Букашкину комнату, обнюхивая углы и вновь подбадривая себя песенкой:

Упав на мягкий коврик, от которого приятно пахло человеческим котенком, он перекатился с боку на бок и от удовольствия зажмурился…

– Тихо! – поднял лапу Крот. – Что это?

Теперь уже и зайцы услышали необычные звуки: чьи-то истошные вопли за окном и чью-то хитренькую песенку в комнате. Все трое поспешно вскочили и прижались мордочками к щелке.

– Ой! – воскликнул Салатный, увидев кувыркающегося на зеленом Букашкином коврике большого рыжего зверя.

– Это конь?! – возбужденно спросил догадливый Крот.

– Да, конечно, – со знанием дела прошептал Сиреневый и приложил лапку к губам. – Но тс-с! Вспугнете!

– А зачем он нам? – перейдя на шепот, спросил Салатный.

– Пока не решил, – еле слышно отозвался Сиреневый. – Но если вспугнем, решать будет поздно.

– пропел рыжий зверь, а потом вскочил на ноги и стал с блаженным выражением морды мять коврик передними лапами, поочередно впуская в него когти. Такое бесцеремонное поведение зверя возмутило Крота несказанно. Ведь еще совсем недавно он сам валялся на этом коврике со своей любимой принцессой, был счастлив и даже иногда хихикал от удовольствия. А теперь… Мало того, что смеяться разучился, тут еще этот наглый пришелец!

– Эй ты, конь! – закричал Крот в щелку. – Ну-ка перестань портить Букашкин коврик! Ну-ка прекрати немедленно!

Зайцы удивленно уставились на отважного Крота, а тот продолжал:

– Уходи отсюда, конь! Это не твой дом, не твой коврик и не твоя Букашка!

Котик прислушался… Потом, бормоча: «Это кто еще там пищит? Сейчас он у меня допищится…» – упруго покачиваясь, двинулся к комоду.

– Ой-ой-ой, – сказал Сиреневый.

– Да, ой-ой-ой, – согласился Салатный.

Но отважный Крот, казалось, не слышал их.

– Конь! – продолжал он кричать страшным голосом. – Ты меня слышишь, конь?! Уходи из нашего дома!

Котик встал на задние лапы, передними зацепился за щель в комоде и, вплотную приблизив к ней морду, заглянул.

– Ты чего это обзываешься, плюшевый? Я тебя трогал? – спросил он Крота, оскалился и угрожающе зашипел: – Пш-ш-ш-ш!!!

Зайцы отпрянули вглубь, но Крот не шелохнулся. От ужаса глаза его стали совсем круглыми и совсем стеклянными, но он продолжал кричать:

– Мы тебя не боимся, конь! Убирайся отсюда вон!

– Мя-а-яу! – протяжно взвыл рыжий хулиган. – Пш-ш-ш-ш!!! – И попытался просунуть в щель когтистую лапу. А потом снова: – Мя-а-яу! Пш-ш-ш-ш!!! – И вдруг навострил ушки, замолчал и уставился на дверь.

Тут она распахнулась, и в комнате опять появились мама с Сашкой.

– Это еще что такое?! – воскликнула мама и шагнула к коту. – Ну-ка брысь отсюда!