– Я тоже хочу нечто особенное, – ухмыльнулся Хартли, закинув руки за голову.

– Хартли! – возмутилась Дана.

– Похоже, ты тащишься от обезболивающего – пробормотала я.

Бриджер вернулся в комнату с пластиковым пакетом, полным льда, который Хартли осторожно опустил себе на колено. Но тут зазвонил его телефон. Даже минимальное движение, чтобы аккуратно достать телефон из заднего кармана, заставило Хартли вздронуть от боли. Он взглянул на дисплей и выключил звук.

– Что-то поздновато Стейша звонит, да? – спросил Бриджер.

Хартли повел плечом.

– Она, наверное, пьяная и звонит мне из какого-нибудь клуба. Я не смогу справиться с ней и с болью одновременно.

Бриджер фыркнул:

– Напомни, почему ты хранишь верность девушке, которая даже не знает, как расслабить чувака, когда ему больно?

– Не лезь в это, Бридж. – Голос Хартли прозвучал так, будто у него совсем не было сил.

– Ладно, но тогда не трахай мне мозги речами о том, какой я развратник, если сам выставляешь отношения в таком прекрасном свете.

– Я не хочу трахать тебя, Бридж. Ты не в моем вкусе.

– Спасибо, что признался этом, – поблагодарил Бриджер, и я рассмеялась.

На другом конце комнаты Дана, кажется, не слышала ни слова из нашего разговора. Она теребила карточку в руке и расхаживала туда и обратно. Ее собственные феи надежды, должно быть, трудились сверхурочно, нашептывая ободряющие слова и прогоняя страх.

– Держись, Дана, – сказал Бриджер, указывая на экран телевизора. – Где звук, чувак?

Хартли просто покачал головой.

Долгое время ничего не происходило, кроме того, что «Пэтриотс» заработали тачдаун. По крайней мере, в этом нам везло. Пока минуты ползли, Дана изо всех сил старалась то протоптать дыру в нашем новом ковре, то изорвать края карточки, которую дали ей «Полнозвучия». Тем временем цвет лица Хартли улучшился, и он перестал корчиться от боли при каждом движении.

Зато на меня нахлынули эмоции. Было трудно удержаться, чтобы не обнять их обоих. Дана выглядела вымотанной и растерянной, а я сказала себе, что приняла правильное решение насчет прослушивания в вокальную группу. Отбор вокалистов был вроде средневековой пытки, в результате которой мир в течение часа уведомлял вас, насколько вы ему нужны.

Кому это надо? Лучше уж справляться с неприятностями и разочарованиями по мере их поступления. Я принимала постоянную дозу каждый день – взгляды Хартли в ответ на предложение посидеть в инвалидном кресле, Широкие Улыбки людей, которым нечего было мне сказать. Я наблюдала за тем, как угасает победный настрой Даны и думала: зачем покупать проблемы, если их раздают бес- платно?

Как только я начала задаваться вопросом, сколько еще выдержит Дана, за окном снова послышались шаги, и я почти увидела, как каждый мускул моей подруги напрягся. В наружную дверь постучали. Бриджер взметнулся и выбежал из комнаты, чтобы открыть.

Стайка девушек в фиолетовых футболках вбежала в комнату, соединила руки и принялась на четыре голоса исполнять спортивный гимн колледжа. Лицо Даны зажглось, как елка в Рокфеллеровском центре.

– Дана, хотела бы ты стать новым членом группы «Нечто особенное»? – спросила одна из девушек, когда они допели.

– ДА! – завопила Дана.

Ребята зааплодировали, а я обняла Дану. Она буквально лучилась радостью.

Ни с того ни с сего уроки этого вечера обернулись для меня болью. Риск, на который пошла Дана, окупился с лихвой. Она нашла свое племя. Группка девушек в фиолетовых футболках, обнимающих ее сейчас, была лучшим тому свидетельством. Я же улыбалась широчайшей из своих улыбок и была за нее искренне рада.