Прижимая Брунхильд к себе, Торвальд принял решение:

«Она должна получить достойное образование, и чуть позже, когда у меня хватит сил снять с неё знак варга, она не будет такой беспомощной».

– Брунхильд, – требовательно позвал он, пальцами приподнял её подбородок и посмотрел прямо в её глаза.

«Интересно, а какой их истинный оттенок, не исковерканный магическими печатями…»

– Брунхильд. Возможно, я неверно выразился.

«Да уж, ляпнул про голод – а она почти сползла в обморок. Или я засиделся в хаосе и позабыл, как общаться с девами, или она не разбирается в фигурах речи… Наверняка последнее. Всё же должного образования у неё нет. А могло бы быть».

Торвальд поморщился, вспоминая, насколько Брунхильд сроднилась с привычкой скрывать лицо за прядями волос, прятать руку в карман или за спину либо оттягивать вниз рукав. Эти жесты проявлялись каждый раз, когда она сталкивалась с людьми или спешила по пустынным улицам Лэя, озираясь и ощущая его преследование…

Пока она спала, он внимательно рассмотрел её тыльную сторону ладони, испещрённую уродливыми чёрными рунами, нанесёнными на кожу магическим артефактом. Неровные линии слов ползли и дальше, обнимали пальцы тёмными щупальцами. Старый знак варга оплыл – так происходило, если его ставили ребёнку, а с возрастом…

Торвальд поморщился. Никогда не одобрял этих методов.

«Правильное воспитание и образование нужно давать детям. Любым. Даже тем, чьи родители преступили закон».

Кроме того, знак варга у Брунхильд не был обычным – в прежние времена маги ограничивались лишь нанесением пары слов, но не в случае с этой девой… Плетение линий было сложным и мудрёным, к тому же руны потеряли чёткость. Некоторых слов уже и вовсе было не разобрать. Но смысл он уловил. Это одновременно и злило, и давало надежду.

– Ай! – пискнула Брунхильд и попыталась отдёрнуть руку. Кожа вокруг метки припухла и покраснела.

«Швахх!»

Поняв, что задумался и непроизвольно запустил волну магии, Торвальд мысленно обругал себя.

«Она и без того напугана, теперь ещё и это».

– Попробовал снять, – пояснил он. – Но пока это мне не по силам. Прости.

«Прости? Он извиняется? Передо мной?»

– Не расстраивайся, Брунхильд. Я выясню способы.

Он поднёс её руку к губам и запечатлел на пропитанной чернилами коже невесомый поцелуй. Как ни силилась Хильди уловить на его лице отвращение или брезгливость – этого не было.

– Я ничего не понимаю, – беспомощно прошептала она, окончательно запутавшись в ощущениях и не зная, как себя вести: вырваться и бежать прочь или стоять истуканом, а может, и вовсе подобострастно поклониться, как это делали элементали…

– Чего именно?

– Всего. Как я здесь оказалась? Почему в таком виде? И что было?.. – Она неловко замолчала, не зная, как спросить про такое.

– Я пока ещё помню о приличиях, Брунхильд, – строго прозвучал его голос.

– Но у меня даже одежды нет. – Слова сорвались с губ тихим шелестом. – Вы… Вы вдруг появляетесь в лавке, потом преследуете меня на улицах, провожаете, целуете… Теперь мы в ваших покоях. Замок, элементали… Я ведь сплю, да? Такого не может быть по-настоящему.

– Не веришь?

– Нет.

– А так? – Торвальд склонился к её губам.

Но Хильди упёрлась ладонями в его грудь, дёрнулась, а почувствовав, что разжались объятия, тут же попятилась.

Торвальд усмехнулся. Он взмахом руки раскрыл неприметные створки в другом конце комнаты, поманил к себе висящую там одежду, тем самым заставив Хильди пережить очередную волну удивления. Она дотронулась до зависшего перед ней хлопкового платья. Светлая ткань оказалась холодной, будто Торвальд не из гардеробной её достал, а прямиком с улицы. Подхватив вещи, она скрылась в банном помещении и спешно оделась. Платье оказалось великовато в груди и мешком висело на бёдрах.