Ничего, подумал Малахов. Мошков с ситуацией справится, пусть там даже половина заразных. Карантинный лагерь в пустыне – лучшего места не придумать.

Изображение на экране поменялось. Озвученная тонким свистом турбины и дребезжащим рокотом винта, по холмистой пустыне далеко внизу побежала узкая хищная тень вертолета. Пузатый самолет шел ниже, неуклюже пытаясь маневрировать, а по обе стороны от него, догоняя, неслись два «Ка-80» – нарушителя брали в «клещи». «Борт три, дай еще одну», – приказал кто-то. Длинно и внятно простучало, трасса прошла выше самолета.

– Ага! Уразумел, садится.

Пузатый самолет пошел навстречу своей тени, коснулся ее и после короткой пробежки встал. Вертолет, примериваясь, сделал разворот и завис, пустыня набежала снизу, брызнул в сторону вырванный потоком воздуха куст, изображение заволоклось было поднятой пылью, но тотчас отвернулось вбок, и Малахов увидел, что второй вертолет тоже садится. Третий остался в воздухе, облетая по широкому кругу место посадки самолета.

Затылок не болел.

Ротор приземлившегося вертолета работал на холостом ходу, и в пыльное облако из брюха машины сыпались люди в пятнистом. Разбежались в стороны, беря самолет в полукольцо… Группа Мошкова запаздывала, но должна была появиться с минуты на минуту. Малахов успел подумать о том, что на самом деле не так уж часто бывают ситуации, когда одна минута решает все, на этот раз операция должна пройти благополучно, если только военные не проявят излишней прыти…

В фюзеляже самолета откинулась кормовая аппарель. Мелкий сгусток огня выскочил из черного зева и кинулся, казалось, прямо в глаза.

На секунду Малахов ослеп и оглох. Изображение дернулось, задрожало и начало заваливаться набок. Летели какие-то клочья. Медленно, ничком в потрескавшуюся чужую землю падал солдат в истерзанном осколками хаки. Еще один шустрый огненный комок – или так показалось? – метнулся ко второму вертолету, не долетел и рассыпался брызгами. Видимо, там не зевали.

Кто-то отдавал команды лающим голосом.

Потом самолет подпрыгнул, разломился пополам и скрылся в кучевом облаке огня, дыма и пыли, и где-то вне кадра тонко кричал раненый, кто-то яростно матерился, а полковник Юрченко рычал с ненавистью прямо Малахову в лицо и указывал на убитого:

– Твоя работа, гад, твоя… Не отмоешься вовек, понял? Эта кровь на тебе, слышишь, ты!..

И по-прежнему, справа налево пересекая застывшую в экране жуть, катились и катились, подпрыгивая, невесомые шарики перекати-поля.

Малахов сглотнул всухую.

– Принято к сведению, – сказал он. – Теперь вот что: место посадки выжечь начисто, и вокруг тоже, насколько возможно. Учтите ветровой вынос. Всем участникам операции сегодня же пройти повторную вакцинацию, и вам также, полковник. Выполняйте.

…Огнеметы еще работали, когда он выключил связь.

– И следует понимать так, что вы снова его упустили? Только отвечайте четко: да или нет?

– Да.

Лицо отвечавшего осталось неподвижным. Бритая голова, сбитый на сторону кривой нос и мощные шейные бугры, распиравшие ворот сорочки, делали его похожим на боксера-профессионала. Лишь капельки пота на лбу выдавали страх, зато спокойный голос не изменился ни в какой модуляции, констатируя:

– Мы его упустили.

– Упустили во второй раз, прошу вас заметить. Ну и как же вы собираетесь объяснить это обстоятельство?

– Честно, шеф?

– А как вы думаете?.. Правильно, молодец. Когда можно будет врать, я скажу.