Мы пьем коктейли в одном зале с Карлосом Сантаной и Ширли Маклейн. Причащаемся «культурой улиц», получая возможность сказать, что «были там», когда Снуп Дог благодарил Херби Хэнкока за изобретение хип-хопа. Мы слушаем, как Гарт Брукс поет песню Билли Джоэла «Goodnight Saigon» вместе с хором ветеранов. Это упоительно. Кажется, что весь этот вечер пропитан колдовством. Каким бы циничным ни считал это Белтвэй[7], какими бы пресыщенными ни казались политики, все же Вашингтон – город, которому не хватает истинного цинизма Голливуда. Люди там по-настоящему радуются и волнуются, и этот энтузиазм заразителен. Я лечу обратно в Лос-Анджелес, наполненная бьющим через край чувством оптимизма.

Граната взрывается без предупреждения.

Это случается в четыре утра за пару дней до Рождества. Я лежу на спине посреди своей королевского размера кровати. Глаза распахиваются помимо моей воли. Что-то рывком пробуждает меня, выдергивает из сна.

Такое внезапное пробуждение для меня не новость.

Как и все прочие матери на планете, с того момента, как мой первый ребенок появился на свет, настоящего крепкого сна я лишилась. Материнство означает, что я постоянно немного бодрствую, немного настороже. Бдю, так сказать, одним глазом. Так что в пробуждении из-за чего-то посреди ночи для меня нет ничего необычного. Удивительно то, что это «что-то» никак не связано с ребенком, который вопит во весь голос, стоя в колыбельке. Дом безмолвствует. Мои девочки крепко спят.

Так почему же не сплю я?

Если бы меня спросили, я бы сказала «нет».

Эта мысль заставляет меня сесть в постели.

Что?

Если бы меня спросили, я бы сказала «нет».

Мое лицо начинает пылать. Мне стыдно, словно кто-то другой, находящийся в комнате, подслушал слова внутри моей головы.

Если бы меня спросили, хочу ли я сидеть в президентской ложе на церемонии вручения в Кеннеди-центре, я сказала бы «нет».

Абсурд!

Но это правда. Это совершенно точно правда.

Я уверена в этом так же, как в своей потребности дышать. Я сказала бы это «нет» осторожно. Уважительно. Изящно. Я придумала бы творческий предлог, выразив одновременно и восхищение, и сожаление. Этот предлог был бы хорош, он был бы блестящим.

Я имею в виду – чего уж там! Я же писатель.

Я была бы красноречива и мила – никто не смог бы отклонить приглашение так изящно, как я. Все вы отмазываетесь по-дилетантски – я же отмазываюсь настолько умело, что могла бы выступать в высшей лиге по отмазкам.

Я киваю самой себе. Конечно. Как бы я с этим ни справилась, я определенно сказала бы «нет». Это неопровержимый факт.

Если бы меня спросили, я бы сказала «нет».

Серьезно?

Я вылезаю из постели и встаю на ноги. Теперь у сна нет ни одного шанса. Это требует осмысления. Это требует вина. Спустившись вниз, я падаю на диван и вглядываюсь в огоньки наряженной елки. Держа в руке бокал с вином, запиваю этот вопрос.

Почему я сказала бы «нет»?

Теперь я знаю ответ. Я знала этот ответ еще до того, как встала с постели. Мне просто хотелось вина.

Потому что это страшно.

Я ответила бы «нет» на предложение сидеть в президентской ложе в Кеннеди-центре с президентом и первой леди, потому что перспектива сказать «да» меня пугает.

Я сказала бы «нет», потому что, если бы я сказала «да», мне пришлось бы на самом деле сделать это. Мне пришлось бы действительно пойти и сидеть в ложе, присутствовать там и познакомиться с президентом и первой леди. Мне пришлось бы вести светскую беседу и о чем-то говорить. Мне пришлось бы пить коктейли рядом с Карлосом Сантаной.

Мне пришлось бы делать все то, что я