От неожиданности баба оступилась на ступеньке и чуть не упала. Она выровнялась, откинула со лба поседевшую прядь, выбившуюся из-под вышитого платка, метнула на царевича взгляд васильково-синих глаз и произнесла дрогнувшим голосом:

– Может и слышала. Не такая я… дремучая.

Василиса отвернулась. Как же давно это было… А в народе, оказывается, помнят то время, когда называли ее Прекрасной.

– Это… Василиса-то… Давным-давно… того… Еще когда… ну… это… батя мой… молодым… в общем… был, – сказал стремянной, заканчивая работу.

– Знаю я, – вздохнул царевич.

– Дык того… Сгинула она… Василиса-то… – Кузьма распрямился, пропуская Прохора к двери. – Кощей извёл… вот…

– Мне такую же надо. А может быть и еще краше. – молодец поднатужился и открыл, наконец, дверь. – Эй, что встала, заплесневелая? Первой иди…

– А то это… Вдруг кто… того… в засаде, – поддакнул стремянной.

Баба, осторожно озираясь, переступила порог терема Деда Студенца.

Из-за того, что ближе к вечеру выглянуло солнышко, внутри дома было достаточно светло. Лучи проникали через заиндевевшие окна с цветными витражами, и раскрашивали ледяной, блестящий пол яркими бликами.

Иней покрывал всё – стены, лавки, потолок и даже большую русскую печь. Из-за этого белого, кристаллического налета казалось, что горница светлая и чересчур просторная.

Яга, стараясь не поскользнуться, аккуратно ступила внутрь и огляделась.

– Нет тут никого, – произнесла она. – И давненько не было.

Царский сын, держа одной рукой мешок с котом, а другую положив на рукоять меча, шагнул за ней. Он вертел головой, пытаясь определить, не опасно ли внутри. Под ноги он зря не посмотрел, так как запнулся о порожек, и со всего размаху пузом рухнул на скользкий пол, проехав на животе почти до самой печи.

Прохор шумно выдохнул, встал на четвереньки и поправил рукой растрепавшиеся кудри.

– Почему меня не предупреди…

В этот момент печной ухват, который он нечаянно задел ногой, свалился прямо на его соболью шапку. Царевич громко ойкнул, и потер лоб.

Кузьма, который вошел следом, бросился его спасать, но так же поскользнулся и рухнул на пол.

Пока оба они поднимались, Метла влетела в терем, и, как ни в чем не бывало, встала у стенки рядом с порогом.

Царский сын попытался подняться, но его новенькие валенки были слишком скользкими для этого гладкого пола. Не обучен был царский сын крестьянским забавам катания на льду.

– Кузьма! Руку дай! – позвал раздосадованный молодец.

Стремянной, не рискуя подниматься, на четвереньках пополз к печи.

– Слушай, погань лесная… Яга! Ищи Волшебное Зеркало, – обратился царевич к спутнице. – Ты знаешь, как оно выглядит?

– Самой любопытно.

Баба заскользила валенками вдоль белых стен, стараясь не потерять равновесия. Она заметила, что Метла чуть дернулась ей навстречу. Василиса сделала предостерегающий знак рукой, показывая, что ещё не время вмешиваться.

В одном месте ей показалось, что за иголочками инея находится большая, в половину её роста, рама. Так как рукавиц не было, Василиса рукавом потерла ровную поверхность. Под инеем проблеснула зеркальная гладь.

– Кажись, оно. Только замёрзло.

– Кузьма, возьми метлу! – приказал царевич.

Он уже поднялся и стоял, держась за край печи.

Стремянной, подражая скольжению бабы, двинулся к двери. Выходило у него не так ловко, но больше он не падал.

– Ты говорила, Яга, что у самой к Волшебному Зеркалу вопрос есть, – внезапно вспомнил Прохор. – Какой? Тебе что интересно узнать? Как из лягушек зелье варить?

– Нет, – ответила Василиса, продолжая рукавом смахивать иней.