Выпив, он воинственно поднял голову. Мне тоже хотелось выпить, но я не обиделся, а только заметил:

– Может, и стоит рассказать. В суде вам тоже придется объяснять, как было дело, так что сейчас у вас как бы репетиция.

– А вам-то какое дело? – он ухмыльнулся. – Мне ваши советы не нужны, я вас не нанимал. Что касается моих статей, то все вопросы согласованы с редакцией, к тому же я могу писать все, что хочу. Важно, чтобы было интересно, ну и соответствовало истине. Кстати, будет вам известно, в нашей газете тоже есть юрист, и он просматривает все мои материалы, выходящие в печать, так что эта стерва вряд ли найдет, за что зацепиться! А что касается личных угроз… да я заявлю на суде, что меня спровоцировали! Или вообще от них откажусь, вот так-то! – Его глаза торжествующе блеснули, но тотчас опять наполнились ненавистью. – Мы с Линдой собирались пожениться, пока ее не заразила своими бредовыми идеями эта вонючая лесбиянка!

– Может, возьмете эти слова обратно? – не без иронии спросил я.

Он отмахнулся.

– Чего ради? Свидетелей нет, я у себя дома и говорю, что хочу! – запальчиво выкрикнул Морган.

– Вы действительно думаете, что Ланетта Холмс лесбиянка?

– Уверен в этом!

– Значит, Линда…

– Прекратите! – рявкнул журналист. – Линда совершенно нормальная женщина, просто она чересчур впечатлительная и легко увлекается всякими бредовыми идеями.

– Другими словами, эмансипирована и инфантильна. – Я хмыкнул.

– Вообще-то, вы мне уже надоели со своими шуточками. – Он поставил пустой стакан в бар. – Работу я продолжать буду, и газета меня поддержит, понятно?

– Стоит ли усложнять себе жизнь? – Я равнодушно пожал плечами. – Оставили бы в покое этих амазонок, начали бы писать о хиппи, например. Тогда, я думаю, мисс Холмс забудет об инциденте…

– А я не хочу, чтобы она забыла! – воскликнул журналист. – Эта баба наверняка разлучила с любимой не меня одного! Ее крайние взгляды опасны, они всем приносят вред, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы остановить ее безумный марш против мужчин!

– Но, может быть, Линда вернется быстрее, если вы станете более терпимы? Ведь оскорбляя то, во что она сейчас верит, вы лишь укрепляете ее уверенность в правильности выбора.

– У меня свои принципы, – сухо заявил Морган, подошел и взял меня за рукав.

– Ну что ж, отлично. – Я усмехнулся. – Дело-то пустяковое, речь всего лишь о миллионе долларов.

Он повел меня к двери.

– Эта идиотка никогда не выиграет процесс. – Он покосился на меня. – Тем более с таким адвокатом. И вы это прекрасно знаете.

Я счел, что личные оскорбления совсем уж ни к чему, и не стал отвечать в том же духе. Судя по всему, борца за мужское превосходство из меня не получится. Видно, придется стать почетным членом общества «Гневных амазонок»!

– Утолите любопытство, – попросил я на прощание, – как называется статья, над которой вы сейчас работаете?

– Думаю, сейчас мне придется начать другую. – Морган мрачно усмехнулся. – «Журналиста запугивают судебным процессом» – примерно такой будет заголовок.

– Великолепно! – Я улыбнулся и подумал: «Как же так получается, что такой хитрый адвокат, как я, одновременно может быть таким глупцом, который позволит какому-то журналисту накропать очередной пасквиль?»

– Надеюсь, моя статья вам понравится, – заявил Морган цинично. – Да вы не переживайте, вашего имени я не назову.

– Премного благодарен, – с сарказмом ответил я, и журналист захлопнул дверь.

Я вошел в лифт, проклиная могущество прессы. Утешало меня одно: вид из нашей с отцом конторы был ничуть не хуже, чем из окна этого писаки, да и расположена она в более роскошном районе Сан– Франциско.