– Только не говори, что я опоздал, еще без пяти! – объявил Бенуа, неожиданно возникший у нее за спиной.

– Я тебя подстерегала, однако ты сумел меня удивить…

– Ничего подобного, ты предавалась мечтаниям, не сводя глаз с «перевернутой баночки из-под йогурта», я тоже за тобой наблюдал.

Она поцеловала его, прежде чем внимательно рассмотреть с ног до головы, потом улыбнулась, счастливая от того, что он нисколько не переменился.

– Ты отлично выглядишь, и это меня радует.

– Мне удалось прийти в себя после нашего разрыва, и я очень горжусь собой!

– Бенуа, не поверю, что после ничтожной интрижки ты мог настолько серьезно страдать.

– Ты в этом уверена?

– Вот только не надо пытать меня серией своих вопросов спеца по психологии, как это уже было со мной! – усмехнулась она.

– Профессиональная деформация. Чтобы расшевелить пациента, всегда следует заканчивать вопросительным знаком! Но могу я хотя бы спросить, что ты будешь пить?

– Спритц[6].

– Ты – жертва моды. Во времена нашей «ничтожной интрижки» ты потягивала мохито.

– А ты стаканами глотал белое вино.

– Я остался верен этому… как и многим другим вещам.

Он кивнул официанту, сделал заказ и снова переключил внимание на Тесс.

– Волосы у тебя все так же хороши, – вздохнул он, не скрывая восхищения. – Ну просто Златовласка из детской сказки.

– Жаль только, что я не хожу к Медведям, чтобы похлебать из их мисок и поспать на их кроватях.

– Досадно, я сразу нарядился бы в гризли… Ладно, хватит об этом. Ведь ты встретилась со мной, чтобы поговорить о своем друге Матье, верно?

– Да. Я знаю, что ты ни за что не раскроешь профессиональной тайны, но я не могу перестать за него беспокоиться. Он стал неузнаваем.

– Думаю, он и сам себя не узнает.

– Он справится с этим? Станет таким, как раньше?

– Сначала нужно, чтобы он этого захотел. Может, он больше всего на свете и не хочет стать «таким, как раньше»?

– Так ведь его проблема в том, что он слишком перенапрягся в работе!

– Не своди проблему к очевидности. Когда так внезапно отключаются, речь может идти о куда более скрытых и глубинных причинах.

– Но ведь до сих пор он казался вполне счастливым…

– А ты можешь с уверенностью сказать, в чем заключалась его концепция счастья?

– Ну да, ты прав, не могу.

Разочарованная, Тесс поняла, что, как она и думала, почти ничего не сможет вытянуть из психиатра. Глядя на волны, она допила коктейль. Сколько еще времени продлится эта жуткая неопределенность? Любить человека, который, казалось, совершенно утратил вкус к жизни, представлялось ей невозможным.

– Ты до такой степени к нему привязана? – внезапно спросил Бенуа ласковым тоном.

– В нормальном состоянии, такой, каким он был, когда мы с ним встретились, Матье был самым замечательным человеком на свете.

– Чем именно «замечательным»?

– Он обладает безумным обаянием, даже не отдавая себе в этом отчета, что делает его еще привлекательнее. Он скромен, умеет слушать другого, и при этом его переполняет энергия. И с женщинами он ведет себя особенно: очень деликатен и в то же время настоящий рыцарь. Это честный, прямой человек, полный альтруизма. Ценит свободу других и при этом готов выложиться до конца, чтобы сделать приятное близким. Он обожает литературу, прекрасно говорит, готов поделиться всем, что у него на сердце. И никогда не ведет себя высокомерно. Все сотрудники магазина его боготворят. Он стремится преуспеть, но деньги на самом деле для него не имеют решающего значения.

– Каков портрет! Так это само совершенство, а не человек, – с иронией произнес Бенуа.

– Так и было. А сейчас он отказался от всего на свете, в том числе и от меня. А между тем я была уверена, что мы любим друг друга и нам удастся с ним что-то построить…