Поморщившись, словно от пощечины, Обухов, скрипя зубами, отвернулся и нахмурился.

– Мне очень и очень жаль, – окинув девушку оценивающим взглядом, он немного подумал, а затем вдруг нехотя признался: – Знаю, это не оправдание… Моего отца убили цыгане за мешочек золота и парочку перстней. Сестра попалась разбойникам и тоже лишилась жизни. Когда я увидел у вас украшение матери – единственного оставшегося в живых родственника… В голове что-то помутилось.

– Это ужасно! Отчасти я вас даже понимаю, – Аня потянулась рукой к лицу Обухова, решив смахнуть с его межбровья грязную черную каплю, которая спустя мгновение должна была попасть в глаза. Но когда пальцы ее коснулись кожи мужчины, она поняла, что сделала нечто запрещенное в этом мире, потому что дворянина будто передернуло, а зрачки расширились. Отведя взгляд и одернув руку, она резко встала с места, холодно пробормотав себе под нос: – Мой отец с матерью тоже мертвы. Погибли в аварии.

– Хм… В аварии? Как необычно… Кареты столкнулись? Такое случается редко, но звучит пугающе… – последовав примеру Ани, Обухов вскочил на ноги, будто ошпаренный и, отряхивая колени от песка, старался говорить непринужденно, что выходило с натяжкой.

– Почти, – прикусив язык, девушка решила, что хватит откровений. Одежда, гаджеты, кошелек – все утонуло. Все, что «пережило» потоп, – худи и джинсы. Даже сапоги остались в реке.

– Идемте, – не поворачиваясь к Ане, Обухов широким шагом направился вверх по небольшой лесенке, где ждал верный кучер. Даже сейчас он оставался пугающе невозмутимым. – Нужно поскорее вернуться в дом и согреться.

Глядя в спину Обухова, Аня тяжело вздохнула. Меньше всего на свете ей хотелось ехать в дом к человеку, который едва ли ее не утопил. Но что делать, когда здесь у нее нет дома, денег и даже одежды?

На постели лежал белый, невероятно узкий корсет. И это при условии того, что Аня часто покупала вещи в детских магазинах, и удивить ее размером было делом не из легких. Обернувшись, девушка увидела около высокого зеркала висящее красное платье с пышными воланами и глубоким декольте.

– Это моя спальня? – восторженно прошептала себе под нос Аня, по-прежнему прижимая к груди теплый плед, которым ее укрыли на входе в замок.

– Все верно, госпожа, – молодая девушка за ее спиной услужливо улыбнулась и поклонилась. – Разрешите помочь вам приготовиться к ужину?

– Эм… – открывая и закрывая рот снова и снова, Аня не могла выдавить из себя хоть что-то членораздельное. Подобное роскошное убранство она видела лишь однажды… В музее, куда ее занесло по чудовищной ошибке. Теперь же сложная резная мебель, зеркала с позолоченной окантовкой, кровать с целой сотней подушек и белым пышным балдахином были у нее прямо перед глазами. И это все ее, личное! Пусть и на краткий срок. – Невероятно! У меня даже есть собственный балкон!

– Вы имеете в виду лоджию, госпожа? – проследив за тем, как Аня выбежала к бортику, поправила ее горничная.

Вид из комнаты открывался на парк, усеянный туями и алыми розами. Небольшая площадка была вытоптана и огорожена четырьмя цветочными горшками.

– Здесь господин на рассвете упражняется со шпагой, – помогла ей девушка, возникшая словно из ниоткуда. – Меня зовут Матильда, и теперь я по приказу господина в полном вашем расположении. Прислуживать вам мне будет лишь в радость.

– А меня… – Аня вовремя прикусила язык, решив, что привычное ей обращение будет выглядеть слишком… просто? Поэтому торжественно продолжила: – Анна. Меня зовут Анна.

Покрутившись перед зеркалом в новом образе, Аня решила, что могла бы жить в этой эпохе. Высокая укладка с филигранно уложенными локонами делала ее лицо более милым и симпатичным. Только стоило забыть, что для завивки прядей пришлось разогревать специальную толстую спицу (а-ля плойку) прямо на огне в камине! Парочка таких укладок, и можно будет смело переходить на парики…