Но лишь политику доступно подлинное чудо – остаться у руля там, куда почти четверть века назад он пришёл безымянным временщиком, отбыть короткий номер и кануть в политическое небытие.

Увы, даже у этого чуда есть свои границы. И в последние годы они напоминали о себе всё чаще.

Тарелки пропали, едва лишь ответственный администратор отставил их в сторону. Пропали… чтобы немедленно вернуться. Молчаливые тени-прислуги без единого лишнего звука сервировали гостевой столик на одного посетителя. Самовар, фарфор, блюдечки с маковыми баранками…

«Ну да, – вспомнил Стиллман. – Какая-то молодёжная патриотическая организация. Явится очередная сушёная вобла из медной сотни и будет просить денег на бессмысленные парады. И как только согласование прошла?»

Чуть слышный шум за массивными створками гостевой двери кабинета заставил его изменить это мнение.

– Я договаривалась! – Скандал на таких оборотах в приёмной без хотя бы одной пары орденоносных командиров суперлинкоров из двух разных боярских родов казался чем-то небывалым. Тем не менее именно это там и происходило.

– Сам дурак!

Левая бровь Стиллмана чуть заметно дрогнула. В его приёмной оказывались разные гостьи, но такие откровенные в общении с непоколебимым паном Гжегожем, пожалуй, впервые.

– Подпись. Согласование. Печать. Виза. – Судя по глухим ударам, каждый аргумент от всей широты души припечатывался сверху кулаком по столу. – И только посмей не пустить, душа чернильная, мне по всем вашим обезьяньим ритуалам назначено!

– Пан Гжегож, в самом деле, пустите уже нашу посетительницу, – Стиллман не выдержал, прижал клавишу селектора и лично пришёл на помощь секретарю. – Не заставляйте даму ждать.

К тому, кто явится в его кабинет, жизнь ответственного администратора Исаака Стиллмана не готовила.

– Газель? – удивлённо спросил он. В девушке в изящно приталенном и явно сшитом на заказ псевдовоенном мундирчике – отличий ровно столько, чтобы не спутать его с настоящей формой морской ударной полусотни – ответственный администратор моментально признал собственную дочь. Отличницу, спортсменку и активистку. Но только сейчас Исаак Стиллман осознал, какой именно организации.

– Здравствуй, папа. – Юная гостья прошла к столику, отставила жалобно звякнувший фарфором поднос в сторону и плюхнула на столик чуть помятый ворох официального вида бумаг. – Я знаю, мы уже год не виделись, но извини, сегодня я к тебе не чаи гонять пришла.

– М-м?.. – Ответственный администратор чуть заметно поднял левую бровь.

– Мы с девочками хотим оказаться на действительной службе на благо Конфедерации! – выпалила Газель. И тут же добавила, на добивание: – Мама согласна!

– Гхрм. – Исаак Стиллман взял бумаги в руки. Прошение, сводка по сертификатам, пофамильный список… – А вы – это, простите, кто?

– Ну, я… – начала Газель. – И в порядке формирования актива Верзохина-Джурай, Марыська Пшешешенко, Сабурова-Сакаенко-младшая, Саманта Ньюберри, обе Тоямы и дальше по списку ещё девяносто четыре фамилии. Если тебе интересно, да, примерно того же уровня.

«Ксо, шиматта, – подумал ответственный администратор. – И тут одни восточноимперцы!»

– Простите, Газель Исааковна, – официальным голосом произнёс отец, – а кем?

– А ты не видишь? – Газель демонстративно подёргала пижонский аксельбант псевдофлотской парадки. – Мы тебе две ударные полусотни бортовой флайт-станицы родили. Истинное чудо порочного зачатия! Средний налёт около семисот часов. Сертификаты государственного образца. Инструкторы все уже военных лет, не годные к практической боевой по инвалидности.