– Спасибо вам, – ответил я. – Но если у меня хватит сил доползти до спальни, то и до собственной квартиры я доберусь, благо это через дорогу.

– Грабитель, может быть, еще не ушел.

Парамедик взял свой чемоданчик, помахал на прощание и вышел в боковую дверь. Я протянул руку, и пастор, ухватив ее, помог мне встать.

– Это был не грабитель.

– Ревнивый муж? – вскинул брови пастор.

– Отец мой, – сказал я. – Вы совершенно превратно толкуете мой образ жизни. Уймите свое нечистое воображение. То, что со мной стряслось, связано с делом, которое я расследую. Скорей всего, – добавил я, ибо и сам не был в этом убежден, – меня предупредили.

Он сопроводил меня в недальнем путешествии до кушетки. Комната ходила ходуном, как корма «Титаника».

– Вот как? Внятное предупреждение.

Я кивнул и тот час пожалел об э том – «Титаник» перевернулся, и комната уплыла куда-то в сторону. Рука пастора подтолкнула меня к кушетке.

– Весьма внятное, – согласился я. – Полицию вызвали?

Он поглядел на меня озадаченно:

– Знаете, я об этом как-то не подумал…

– Ну и хорошо. А то пришлось бы всю ночь подписывать протоколы.

– Может быть, Анджела позвонила.

– Вы дали ей знать?

– Разумеется, пастор дал мне знать. – В дверях стояла Энджи. Взлохмаченные спутанные волосы лезли ей в глаза, что делало ее еще притягательней – вид у нее был такой, словно она только что вскочила с постели. Черный кожаный жакет поверх винно-красной рубашки поло навыпуск, серые лосины, белые гетры для аэробики. Она прошагала к дивану, по дороге швырнув на пол сумку, в которой уместилась бы средних размеров латиноамериканская страна. – Боже, ну и разукрасили тебя. – Ее рука медленно скользила от моего подбородка вверх. – Патрик, ты что, нарвался на ревнивого мужа?

Пастор Друммонд прыснул. Шестидесятилетний настоятель церкви хихикает в кулак. Что ж это за день такой выдался?!

– Я полагаю, это был родич Майка Тайсона.

– А ты что – маленький?

Я отвел ее руку:

– У него был автомат, Энджи. Им, судя по всему, он меня и саданул.

– Извини, – сказала она. – Я слегка не в себе… – Поглядев на рассеченную губу, она добавила: – Нет, это не «узи». Висок – может быть. А губа – нет. Больше похоже на перчатку велогонщика.

Энджи у нас крупный специалист по телесным повреждениям.

Она склонилась ко мне и шепнула:

– Ты узнал его?

– Нет, – так же тихо ответил я.

– И никогда раньше не видел?

– Нет.

– Ты уверен?

– Энджи, если бы я хотел этого, то вызвал бы полицию.

Она подняла руки:

– Ладно, ладно! – Потом перевела взгляд на Друммонда: – Вы не возражаете, отец мой, если я отведу его домой?

– Делия будет счастлива, – ответил пастор.

– Спасибо, отец мой, – сказал я.

Тот молитвенно сложил руки:

– Что ж, теперь вы под охраной, – и подмигнул.

Не будь он особой духовного звания, я бы ему вмазал.

Энджи одной рукой сгребла с кушетки оружие, другую протянула мне, помогая подняться.

– Спокойной ночи, – с усилием выговорил я, обращаясь к Друммонду.

– Благослови вас Бог, – сказал он на пороге.

Когда мы спускались по лестнице на школьный двор, Энджи сказала:

– Ты ведь знаешь, отчего это случилось?

– Отчего?

– Оттого, что ты больше не ходишь в церковь.

– Ха, – ответил я.

Она вела меня по улице, а потом по ступеням моей лестницы, я чувствовал веющее от Энджи тепло, ток ее крови и мало-помалу приходил в себя.

Когда мы уселись на кухне, я сшиб Гарольда с кресла, а Энджи налила нам по стакану апельсинового сока и фыркнула перед тем, как отпить.

– А что ты сказала Филу?

– Он был так счастлив узнать, что тебя наконец отдубасили, что отпустил бы меня даже в Атлантик-Сити, причем со всеми нашими семейными сбережениями.