– Она должна отпасть сама собой, – сказал Ингльборо. – Верно?

Монфалькон потряс решительной головой.

– Есть иной способ. Более одного, но для начала я испробую менее драматический. Я привык к подобным манипуляциям. Если б только Королева знала, на что я иду, дабы укрепить Веру в ней и в ее подданных! В данном случае искусство в том, чтобы провести и отсрочить всех ухажеров, сохранить в них надежду, не давать никому настоящих заверений, никого не оскорбить, истощить настойчивых и приободрить удрученных. Так я разыгрываю флирт для Королевы. – И он изобразил короткий, нетипичный для него танец, полагаемый, как видно, исполненным флирта, после чего уселся. – Упаднический Полониец движется оттуда, воинственный Арабиец отсюда. Секрет в том, как позволить им прибыть почти одновременно в надежде, что они столкнутся – взглянут, так сказать, в зерцало и отшатнутся от увиденного, – и удалятся, обиженные.

– Но Полониец явится слишком скоро! – настаивал Том Ффинн.

– Значит, я его остановлю.

– Как?

– Саботажем. Его корабль можно ненадолго задержать в Гавре.

– Он отыщет другой.

– Верно. Тогда ближе к дому… – Стук в дверь, и насупившийся лорд Монфалькон: – Войдите.

Явился юный паж. В вытянутой правой руке он держал запечатанный конверт. Паж поклонился компании.

– Милорд, послание от сира Кристофера, велено передать незамедлительно.

Лорд Монфалькон принял конверт и взломал печати, поспешно вчитался, свирепея.

– Тот, кого я полагал… единственный, кого я считал… и он объявлен убивцем и разыскиваем повсюду. Клянусь Зевесом, я бы с радостью посмотрел, как сей жабеныш прыгает на виселице.

– Твой слуга? – ухмыльнулся Том Ффинн. – Скверный слуга, если верить услышанному.

– Нет, нет. Лучший из имеющихся. Умнее никого и нет. Никого нет и порочнее… но, кажется, он перехитрил самого себя. И арабийский князек тут как тут. Конечно! Арабиец сира Ланцалота!

– Мы бы просветились, Лисуарте и я, – сказал Том Ффинн и мигнул весьма задорно, давая друзьям понять, что его интерес к содержанию письма не столь уж мал. Однако лорд Монфалькон смял послание, затем сжег его, не раздумывая, на решетке, уже черной от былых писем.

– Говорить не о чем. – Он сделался лукав. – Теперь мне должно сплести интригу, дабы спасти моего жабеныша, моего нежеланного знакомца, от обжарки. Как обойти Закон, поддерживаемый нами обоими?

– Нечто тайное и веское. – Сир Томашин Ффинн заковылял к двери. – Ты отобедаешь со мной, Лорд Верховный Адмирал? Или, еще лучше, не пригласишь ли меня на обед?

– С радостью, Том. – Лорда Ингльборо, благороднейшего из выживших, кажется, встревожили слова Канцлера, а равно и его дела. – Богами заклинаю, Перион, ты ведь не намерен возвращать прежние дни твоими кознями.

– Я строю козни исключительно затем, чтобы предупредить подобное возвращение, лорд Ингльборо. – Со всей серьезностью Лорд-Канцлер склонился перед друзьями и пожелал им приятного аппетита, прежде чем дернуть за веревку, пробуждающую к жизни колокольчик, что вызовет из полумрака Лудли, дабы тот передал письмо своему господину, Квайру.

Капитан Квайр сел на серой, с сальными прожилками простыне, выпростал лодыжку из одеяла, приставшего к ней на манер подыхающей крысы, вперился в робкую девчонку с корзинкой, вошедшую в убогую комнатуху.

– Латанье?

– Да, сир. Велено забрать. – Корсет, юбки и расшитое платье, слишком роскошные для служанки, очевидно, ее собственных рук шитье. Мощные бедра; черты скромные и чувственные. Квайр прикрякнул.