Ведь национальные интересы страны состояли не только в прекращении холодной войны. Подлинный национальный интерес состоял в том, чтобы выйти из «холодной войны», максимально сохранив позиции на международной арене. Ровно потому, что это было основой для дальнейшего политического торга.

Конечно, было бы преувеличением считать, что контуры будущего мира были ясны и таким политикам, как Джордж Буш-старший, Джеймс Бейкер, Маргарет Тэтчер, Франсуа Миттеран, Гельмут Коль, что они точно знали, как все будет, и являлись гениальными стратегами. Нет, и они в точности не знали, куда движется ситуация. Но они действовали жестко отстаивая свои интересы. Они были готовы выйти из холодной войны, но только на определенных условиях. И эти условия состояли в том, что Запад должен был получить преимущественное положение на выходе из холодной войны. А Горбачев готов был выйти из холодной войны на любых условиях. Вот в чем разница.

Свою роль в ослаблении СССР сыграла и политическая эволюция в Восточной Европе. С конца 1970-х годов там стало созревать серьезное недовольство ограниченными возможностями той экономической модели, которая существовала в рамках социалистического лагеря. Первым звонком, предупредившем о будущем распаде Варшавского договора и СЭВа, стали события в Чехословакии в 1968 году. Пражская весна показала те линии напряжения, которые уже возникли в социалистическом лагере. А самым громким звонком стали события в Польше в начале 1980-х, когда противостояние властей и движения «Солидарность» закончилось введением в стране военного положения.

В Польше протестное движение было основано не только на либеральной интеллигенции, диссидентствующих партийцах или творческих кругах (как в Чехословакии), там протестовали уже рабочие. Развернуть рабочий класс против государства пролетариата – это был сильный ход. А поставить во главе этого движения плохо причесанного сантехника с висящими усами и в стоптанных сандалиях по имени Лех Валенса – это был второй сильный ход.

Представить себе, что это процесс был чисто стихийным, невозможно. Над этим проектом серьезно работали. Но правда и то, что в польском обществе возникли внутренние основания для появления такого протеста. Здесь совпали два элемента. Прежде всего, сознательная работа со стороны внешних сил, то, что сейчас называют подготовкой «оранжевой революции». Ведь дестабилизация Восточной Европы рассматривалась как важнейший инструмент ослабления Советского Союза. Внешние силы участвовали и в венгерских событиях, и в чешских событиях. И второй элемент – те настроения недовольства, которые объективно присутствовали в социалистических странах и обществах.

В Восточной Европе в 1980-е годы иностранные центры, с одной стороны, готовили протестные настроения, а с другой – опирались на тенденцию, которая наблюдалась в этих обществах. Тенденция была проста и очевидна: жители европейских соцстран хотели того же уровня жизни, что был к тому времени на Западе.

Способность достичь такого уровня, причем быстро? – ‘то была во многом иллюзия. И до сих пор в Чехии, Словакии, Румынии, Болгарии, хотя прошло уже 25 лет со времени распада Советского Союза и соцлагеря, не могут достичь того уровня жизни, который отличает Западную Европу и который всегда разделял Восточную Европу и Западную. Страны Восточной Европы всегда были бедными европейскими задворками западного мира. Так оно и осталось. Тем не менее эта иллюзия оказалась устойчивой. При этом наши «братья-славяне», венгры и румыны сравнивали себя не с небогатой Португалией, а с Францией и Великобританией, со Швецией и Финляндией. Социалистическая модель экономики такой уровень жизни обеспечить, естественно, не могла в силу своей низкой эффективности.