– А почему бы и нет, – улыбнулся я и направился к маленькому стульчику, специально выставленному для клиентов.

– Все правильно, – обрадовался старик-айсор, пыхая папиросой. – Пятница, а такой представительный гражданин расхаживает в испачканных ботинках.

– Рабочие моменты, – сказал я, присаживаясь. – Но это, конечно же, меня не извиняет. Пойду в баню в блестящей от чистоты обуви.

– Тогда тем более! – воскликнул он. – В человеке, как говорил товарищ Горький, все должно быть прекрасно…

– И лицо, и одежда, и душа, и мысли, – подхватил я. – Только это не Горький, а Чехов сказал.

– Сразу видно интеллигентного человека, – айсор хитро улыбнулся, вставляя в мои ботинки специальные картонные «щечки», чтобы не испачкать ваксой носки.

Сидя на неудобном детском стульчике, я разместил правую ногу на специальной деревянной подставке с выемкой для каблука. Старик по-восточному рассыпался в комплиментах, и в этом был явный расчет на то, чтобы я потом не поскупился, из благодарности добавив пару копеечек сверх тарифа. Но я не возражал – хороший труд должен быть достойно оплачен.

Айсор уже вовсю начищал ботинок невероятно пышной щеткой, повеяло знакомым с детства ароматом гуталина, который старик расписал как привезенный его сыном из социалистической Чехословакии. За это мне тоже требовалось добавить, нет никаких сомнений. Я улыбнулся и принялся наблюдать за прохожими. Кто-то шагал мимо, другие забегали в «штуку», и каждый держал себя так, будто лично отправил Гагарина в космос, одолел в сорок пятом году фашистов и теперь сдерживал разбушевавшийся мирный атом.

Но это не было чем-то напускным, неожиданно понял я. Люди в то время искренне чувствовали единение, общую цель, и любые беды вроде того же землетрясения в Армении, которое произойдет через два года, еще больше сплачивали советских граждан. А потому действительно – это не абстрактные «они» победили Гитлера, а «мы», наши деды и прадеды. Не правительство запустило спутник, а «мы запустили». И фонящий Чернобыль сейчас закрывали своими телами коллективные «мы». Именно этого отношения так не хватало моим современникам из далекого две тысячи двадцать четвертого…

– Теперь левую, пожалуйста, – бодро попросил айсор. – С такими туфлями вы точно произведете фурор. Только, я смотрю, вы идете туда налегке?

Сперва я не понял вопрос старика, но потом меня осенило. Точно – у меня же ни полотенца, ни тапочек, ни мочалки! Что-то, конечно, должно продаваться и в самой бане. Но, во-первых, мне не хватало в этом уверенности, во-вторых, что-то наверняка было в дефиците. Может, не просто так магазин «Тысяча мелочей» расположен поблизости?

– Советую, дорогой товарищ, купить шаечку, – не дождавшись ответа, продолжил старик. – В бане их обычно не хватает, придется стоять и караулить. И какое тогда удовольствие? Так что идите в своих начищенных туфлях в лавку и купите все, что необходимо. Скажете потом спасибо старому Жоре. Готово!

Он в последней раз махнул бархоткой, доводя ботинок до зеркального блеска, и ловко вытащил картонные «щечки».

– Сколько с меня, дядя Жора? – я встал и постучал обувными носами друг о друга.

– Пятнадцать копеек, – ответил айсор, и я, достав из кошелька пятиалтынный, как называли монетку нужного старику номинала, добавил к ней еще пятачок. – Всегда приятно иметь дело с порядочными людьми!

Вежливо распрощавшись с чистильщиком, я зашел в магазин. В будущем любят рассказывать, что в СССР, мол, почти ничего не было. Врут! Нагло и бестактно причем. По ассортименту андроповская «штука» не уступала современному магазину вроде «Фикс Прайс»: веники, совки, выбивалки, кастрюли, чашки и даже сувениры с детскими игрушками вроде пластмассовых Чебурашек. Неудобство состояло лишь в том, что товары лежали не на полках, как в двадцать первом веке, а на прилавке, и приходилось взаимодействовать с продавщицей, которая одновременно обслуживала несколько человек. Впрочем, я не был против – она была симпатичной и веселой, а еще эта девушка в синем халате быстро подобрала мне целый банный набор. И вышел я из магазина в итоге с железной шайкой, заполненной доверху другими нужными причиндалами.