– А если поверят им, а не вам? – Жеребкин буравил меня взглядом.

– Значит, я хреновый редактор и журналистов воспитал себе под стать. Если не смогу с фактами макнуть в дерьмо эти хайпожоров!

– Кого? – удивленно переспросил Жеребкин, и я поспешил продолжить. А то что-то действительно разволновался.

– Этих! – рявкнул я. – Вы сказали, что у них есть трибуна? Так у нас есть своя, а после нового года появится и вторая. Это наша война, и мы умеем сражаться, пусть и по-своему. Так что дайте мне два выпуска, и посмотрим, что будет. Тем более что с моими анкетами вы сможете в цифрах узнать, кто на самом деле победил. Так что?

Я разнервничался, возможно, наговорил лишнего, но… Как-то иначе сейчас было нельзя. А то бы меня не услышали, не поверили бы. Зато когда я поставил на кон голову, теперь, может, и взглянут по-другому. Эх, догадался бы раньше, что этот разговор будет – речь бы себе написал. Однако и так вроде бы получилось. Задумались важные головы, точно задумались!

– Так-так-так, – Анатолий Петрович снова забарабанил пальцами по столу. – Тихо, товарищи! Значит, в следующем номере твоей газеты выйдет опровержение «Правдоруба»?

– Именно, – кивнул я. – Ведь что фактически получилось? Мы написали статью в защиту АЭС, и тут же выходит материал в самиздате. Причем и в подпольном журнале, и в листовке. А это что означает?

– Что контроль ослаб, – пробурчал председатель райисполкома Кислицын. – Не досмотрели мы, не докрутили…

– А вот и нет, – я улыбнулся, все еще продолжая стоять, будто сам выступал с трибуны. – Это значит, что нас читают, нас опасаются, хотят ослабить наше влияние… А мы используем это, чтобы, наоборот, стать сильнее. Как в дореволюционные годы, когда партия не боялась спорить хоть с самим чертом.

– Ладно, – Краюхин подумал и принял решение. – Предлагаю попробовать. Что скажешь, Евсей Анварович?

Впервые за все это время первый секретарь посмотрел на чекиста, который словно бы отрешился от происходящего.

– Я доложу в управление, – ответил Поликарпов. – У товарища Кашеварова неплохое чутье, которое уже срабатывало. Уверен, получится и на этот раз.

– Тогда все свободны, – устало замахал руками Краюхин. – Продолжаем работать.

– Я это так не оставлю, – сквозь зубы процедил комсомолец Жеребкин, проходя мимо меня.

Я лишь улыбнулся ему в ответ, дождался, пока все выйдут, и негромко сказал чекисту:

– На пару слов.

Мы стояли недалеко от крыльца и курили. Вернее, курил Поликарпов, а я лишь вдыхал щекочущий ноздри дым и гордился собой, что справился с пагубной привычкой своего предшественника.

– Считайте, что вашу авантюру уже одобрили, – выдержав паузу, сказал чекист. – Вы у нас на хорошем счету, Евгений Семенович.

– Это радует, Евсей Анварович, – усмехнулся я. – Скажите, Котенок с вами сотрудничает?

Поликарпов смерил меня удивленным взглядом и даже затянулся дольше обычного. Выбросил окурок в урну, запалил еще одну сигарету.

– Что вас навело на подобные мысли?

– Слишком долго он остается безнаказанным. Недолгие задержания не в счет, нельзя их всерьез воспринимать.

Какое-то время Поликарпов думал, стоит ли со мной откровенничать или нет. Но потом все же принял решение.

– За Котенком мы действительно наблюдаем, – осторожно сказал чекист. – Есть вероятность, что он может вывести на кого-то посерьезнее. А еще, – Поликарпов неожиданно улыбнулся, – он как свисток у паровоза, понимаете?

– Свистит и пар выпускает? – прищурился я.

– Именно.

– Ну, а вы как думаете, – я решил продолжить, – это все-таки он самиздат запустил?