И тут же приглушенно охнул – и вдруг грубо сгреб ее в охапку, пригибая к своим коленям, больно обхватывая стальными ручищами. Она даже удивиться не успела, потому что сразу же после этого был удар – очень сильный, и она подумала, что сейчас они все погибнут, и постаралась вспомнить всю свою жизнь, как полагается перед смертью, но ничего особенного не вспоминалось, кроме того, что университет она вот так и не закончила… А потом Дмитрий ослабил хватку, осторожно приподнял ее, заглядывая в лицо, ощупывая сильными пальцами ее руки, ноги, ребра, и она поняла, что это вовсе не то, что было раньше, а просто он хочет убедиться, что она жива-здорова. И тогда она испугалась.

– Как я испугался, – сказал Дмитрий белыми губами и перевел дух. – Господи, как я испугался… Не ушиблась?

– Нет, – неуверенно сказала она, глядя через плечо Павла, через треснувшее лобовое стекло на какое-то огромное колесо, в которое их «Волга» уткнулась смятым носом. – Я не ушиблась. Но ты меня так схватил, что, наверное, синяки будут.

– Извини. – Дмитрий отпустил ее и полез из машины. – Извини, так получилось. Испугался очень… Паш, ты в порядке? Сейчас я с этим дебилом разберусь.

– Нога, – сказал Павел сдавленным голосом. – Ничего, кажется, просто ушиб… Только зажало, вытащить не могу… У него тележка сейчас завалится… А в ней бочки. Понимаешь?

Юлька выглянула в окно, стараясь разглядеть, что там такое на дороге. Какой-то колесный трактор выскочил им наперерез – с поля прямо через кювет. А прицеп застрял в кювете передним колесом, опасно накренившись, и составленные в нем железные бочки дергались, качались и ползли в одну сторону, еще больше увеличивая крен прицепа. И какой-то дядька неловко вылезал из кабины трактора, без выражения матерясь гнусавым пьяным голосом.

– Брось сигарету! – вдруг заорал Дмитрий во всю силу легких. – Брось сигарету, скотина! Убью!

И только Юлька подумала, что никогда не слышала, как Димка кричит, как он наклонился к открытой дверце, протянул к ней руки и быстро, тихо, очень напряженно сказал:

– Юль, выходи скорее…

– Туфли…

Юлька наклонилась, пытаясь найти снятые туфли под складками платья, и тогда Дмитрий молча обхватил ее за талию ладонями и буквально выдернул из машины, не обращая внимания на треск рвущейся ткани, на ее протестующий крик и даже на то, что она больно ударилась локтем о край дверцы.

– Ты что? – Юлька испуганно смотрела в его напряженное, злое, совершенно не знакомое лицо и беспомощно барахталась в его руках.

– Спокойно, – бормотал Дмитрий сквозь зубы и куда-то нес ее, оглядываясь через плечо на дорогу. – Спокойно, все будет хорошо. Спокойно… – И вдруг остановился, поставил ее на ноги и закричал, срывая голос: – Пашка! Скорее!

Юлька вцепилась в него до боли в пальцах, ничего не понимая, ничего не ощущая, кроме страха, ни о чем не думая…

– Нога! – крикнул Павел из машины. Он еще что-то неразборчиво кричал, и Дмитрий, скрипнув зубами, оторвал Юлькины руки от лацканов своего пиджака, оттолкнул ее – даже не ее оттолкнул, а будто сам от нее оттолкнулся, – и опять побежал к машине, странно тяжело отрывая ноги от земли. И только тут Юлька заметила, что она стоит посреди скошенного поля, и жесткая стерня больно колет ее босые – в одних колготках – ноги, платье и фата порваны, а подол – весь в земле… Ничего себе невеста. Чтобы все это починить и отстирать, надо дня два. Минимум. Ну и что теперь делать? Свадьбу на два дня откладывать? Она подобрала юбки и шагнула вслед за Дмитрием, поджимая пальцы на ногах и морщась от отвращения, чувствуя, как земля забивается в белое кружево колготок.