– Доктор, неужели ничего нельзя сделать?

– Ваше Высочество, вы пришли в себя! – изобразил на лице величайшую радость бородач.

Ясно – я был очень тяжело болен, а сцена призвана вселить зрителю ложную надежду на то, что Георгий продолжит украшать сериал до самого конца. Подыгрываем!

– Господь услышал мои молитвы! – нарочито-хриплым голосом провозгласил я и бодро вскочил на ноги.

Ноги почему-то оказались короче, чем я привык. Потеряв равновесие, я с недоумением смотрел на приближающуюся к моей голове позолоченную «шишку» на изголовье кровати, от растерянности даже не пытаясь помешать телу падать. Приложившись о «шишку» виском, я вырубился.

Из забыться меня вырвали голоса:

– Височная кость Его Высочества цела, Ваше Императорское Высочество. Гематома странным образом исчезла у меня на глазах – видите, ни следочка. Легочная хрипота пропала, и я должен признаться – мы не знаем, что именно стало причиной исцеления Его Высочества. Предположу, что Ее Императорское Величество была права в своем предположении о благом воздействии морского воздуха на здоровье Его Величества. Если на то будет ваша воля, Ваше Императорское Высочество, я могу собрать консилиум, но прекрасное здоровье Его Высочества очевидно.

– В консилиуме нет нужды, – с хорошо читаемой радостью ответил ему незнакомый, приятный мужской баритон. – Благодарю вас, Владимир Ясонович.

– Рад стараться, Ваше Императорское Высочество! – тихо, чтобы не беспокоить больного меня, отозвался доктор.

Это же сам Николай! То есть исполнитель главной роли, Женька Харитонов. Не мешаем – он у нас большой талант, может и затаить.

– Но как же вы позволили ему так ужасно упасть? – пожурил «Николай».

– Мне нет прощения, Ваше Императорское Высочество, – покаялся собеседник.

Мне нужно лежать «бездыханным» до конца сцены или порадовать коллег сценарным пробуждением? Да как я умудрился пропустить подготовки к съемкам и читки?!! А кровать-то подо мной качается – продюсер расщедрился на настоящий корабль и натурные съемки?

– Сделайте так, чтобы Жоржи больше не падал, – приказал Николай. – Я должен помолиться. Как только Георгий придет в сознание, отправьте посыльного в часовню.

Хлопнула дверь, и я ощутил, как чья-то рука щупает мой пульс. Осторожно приоткрыв глаза, я увидел того же мужика с полуседой от старости бородой, что и в прошлый раз. Помимо него, у кровати нашлась пара мужиков помоложе.

– Вы очнулись! – обрадовался доктор. – Федор, немедленно доложи Его Высочеству.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – козырнул мужик слева от кровати и выбежал из каюты.

Что-то здесь не так! Камер нет, обстановка избыточно-аутентичная, а корабль – вон за иллюминатором водная гладь до самого горизонта – бюджетом не предусматривался. Вызывает сомнение и актуальность снимаемой сейчас сцены для сериала – она скучная, а показывать во время борьбы Георгия с болезнью должны Николая: на корабле есть часовня, и он в ней пару минут экранного времени молится под флешбеки о нашем с ним радостном детстве. И голова не болит – а я ведь приложился нешуточно, и прекрасно это помню. Да вообще ничего не болит! Чуть более смутно помню падение в шахту лифта и… Небытие! И Голоса! В душе поднялась тревога, в голове поселилась растерянность. Что происходит?

– Какой дубль? – спросил я успевшего сунуть в ухо слушательную трубку и прислонившего противоположный конец к моей непривычно волосатой и бледной груди доктора.

Выпрямившись и убрав трубку, он ответил:

– Не беспокойтесь, Ваше Высочество. Болезнь отступила, но я настоятельно рекомендую вам не вставать – вы сильно ударились головой.