– А я еще сомневалась… – протянула, глядя на это скорбное убранство, а затем решительно вошла.

Беглый осмотр шкафа показал, что героиня, хоть и не самая богатая девушка королевства, но явно и до паперти ей еще далеко. Десяток платьев пастельных расцветок, несколько пар обуви – все это слуги, похоже, еще не успели убрать из шкафа. В его же недрах обнаружился и внушительный саквояж. Запертый, увы, не на магический замок, а на самый обыкновенный. И это была засада.

Но тут я вспомнила о сумке ворюги и о ломике, оставленных на кровати. Но раскурочивать саквояж не хотелось, так что я поискала в сумке и выудила из ее недр связку крючков. Отмычек в своей жизни я еще в руках не держала, а уж орудовать ими и подавно не доводилось, но все приходится когда-то делать в первый раз.

Так что, высунув от усердия язык, спустя, по ощущениям, четверть часа я вскрыла нехитрый замок. И, как выяснилось, не зря!

На дне саквояжа я нашла, помимо кошеля с монетами, мешочка с серьгами, несколькими кольцами и жемчужными бусами, нечто гораздо более важное. Сопроводительное письмо! Конверт был распечатан, так что я достала сложенный в несколько раз лист и при тусклом мерцании магического светильника вчиталась в строки.

Внимательно так ознакомилась, вдумчиво, как с кредитным договором на двушку в центре и душу в придачу. И если я все правильно поняла из витиеватых фраз, то Одри не далее как месяц назад… перешла в наследство к лорду Костасу! Вот я думала, что так дома передаются, сбережения, но чтобы девицы?!

Что ж, новая жизнь оказалась полна открытий, которые иногда не мешало бы и прикрыть, как двери. А то сквозило от них неприятностями.

Зато теперь картина становилась гораздо яснее. Родители Одри скончались несколько лет назад и в своем завещании назначили опекуном старого друга семьи, некоего Вильгельма Ривейро.

Опекун до совершеннолетия героини должен был управлять делами имения. Оно перешло бы впоследствии Одри, как только той исполнилось бы двадцать. Или ее супругу, если вдруг раньше этого срока героиня вышла бы замуж. А до этого девица Хайрис обучалась в пансионе, за который регулярно вносилась оплата. Этой весной она его окончила и приехала к опекуну.

Но тут случилась неприятность – Вильгельм заболел и умер. Правда, успел после себя оставить распоряжения и, как я понимаю, надиктовать это письмо. Похоже, Вильгельм был не только старым другом, но, судя по письму, еще и просто старым…

– Интересно, а кому отходит наследство Одри в случае ее смерти?.. – тихо произнесла я, откладывая лист. За мной водилась эта дурацкая привычка размышлять вслух. Звуки собственного голоса помогали почувствовать себя увереннее. Но только не сегодня. Вышло как-то жалобно, что ли. А еще горло как-то подозрительно начало болеть.

К тому же укороченный саван не грел, а плащ я сняла на кухне и там же оставила… Так что, отложив письмо, решила переодеться. Не скажу, что справилась со всеми крючками и шнурками самого простого на вид платья бывшей хозяйки тела блестяще, но теплее стало однозначно. А уж когда накинула шаль, то меня и вовсе разморило. Я сама не поняла, как уснула. Только присела на кровать… И все – глаза закрылись.

А открылись они оттого, что в лицо мне кто-то что-то брызгал со словами:

– Изыди, демонское отродье!

– Сам изыди! Это мой сон, посторонним тут делать нечего, – зевая, отозвалась и попыталась укрыться с головой пледом.

Но, увы, спасения под ним я не нашла ни от противного голоса, ни от обливаний. А когда меня чем-то ткнули под ребра, я непроизвольно резко выпрямила колено.