– А чего ты тогда так в него рвешься?

– Ну… люди там приятные. Полезным вещам учат.

– Например?

– Как дышать, чтобы подавить гнев. На ощущениях сосредотачиваться.

Взглянула с вызовом:

– А главное – как о своих проблемах забыть. Причем без всякого алкоголя и наркоты.

– Слушай, ну поделись тогда. У меня на работе не все гладко идет. Приходится коньяком стресс снимать.

– Спиртное – путь слабых, – презрительно молвила Арина, похоже, гуру своего процитировала.

– А что делают сильные?

Спросил с искренним интересом. И Арина мигом перестала ершиться, посмотрела жалобно:

– Они умеют контролировать свои сновидения. Могут общаться с кем угодно. Я несколько раз с мамой встречалась. Разговаривала с ней. Курить бросила – потому что она меня попросила.

Федор опешил:

– Ты действительно ее видела?

– Да.

– Но как это возможно?

– Не понимаю я, как. Уже в Интернете искала, книги читала. Вроде обычная восточная практика. Называется йога-нидра. Сначала полное расслабление, потом концентрация на всех частях тела. Дыхание по особой схеме. Пытаешься холод почувствовать, жару. Чтобы тело тяжелым стало, потом невесомым. А дальше – перед тобой вроде как экран открывается. И ты одновременно спишь и не спишь. Но можешь видеть, очень ярко: людей, события. Фильмы целые. Учитель наш говорит: это отражение ума. Вот я и видела самое дорогое.

Федор молчал, переваривал. Йога-нидра, значит. Что-то слышал. Довольно безобидное. Вроде как обычная релаксация. Но никто и нигде не писал, что во время этой практики можно встречаться с мертвыми.

Вслух произнес:

– А ты дома не можешь делать эту свою нидру?

– Нет, – вздохнула Арина. – Мысли бегут, мешают. Расслабиться не могу. Надо с учителем практиковать.

И вдруг разрыдалась:

– Но сейчас он уехал, и все кончилось! Другой инструктор ведет, и ничего у меня не выходит. Экран черный есть, а мамы нету. Я зову ее, кричу – и не вижу больше. А я не могу без нее, понимаете?!

Федор отставил чашку. Подхватил худышку на руки, отнес на диван, укрыл пледом, сел рядом. Еще долго слушал: про гения по фамилии Балаев, про то, что тот спас ее от самоубийства, и как Арине хочется снова оказаться рядом с мамой.

А когда слезы у его подопечной наконец высохли, деловито произнес:

– Арина, а зачем тебе это?

– Что?

– Ну, быть с мамой?

– Мне плохо без нее!

– Мне тоже плохо. Но она умерла. Отпусти ее. Пусть уходит.

– Нет! – отчаянный, детский выкрик.

– Душа мертвого неспокойна, когда ее с Земли тревожат.

– Но я не могу одна!

– Эх, – вырвалось у него. – Зря мама держала тебя на цепи. Птенцы должны вылетать из гнезда. А ты так и осталась воробушком.

– Не говорите так!

– Хорошо, не буду. Но давай, раз ее уже с нами нет – попробуем с тобой новую жизнь построить. Без мамы.

– Как? – она взглянула дико. Опасливо забилась в угол дивана.

Да. Дикого зверька легко не приручишь.

Федор улыбнулся:

– Мне приятель из турфирмы навязал путевку на две недели. Горела и совсем сгорела. Выезжать надо было вчера. Но сегодня тоже примут.

– Не поеду я никуда!

Пришлось наврать:

– Ко мне, между прочим, тоже приходит твоя мама. Во сне. Безо всякой йога-нидры. И насчет дома отдыха – это она попросила.

Арина взглянула просветленно:

– Правда?

– Честно. Так и сказала: «Арине надо развеяться. Помоги ей, пожалуйста». Номер люкс. Подмосковье. Сосновый лес. Миллион развлечений: лыжи, коньки, косметологи. Питание, спа, бассейн – все включено. И даже фитнес-инструктор положен.

– Что я там делать буду? – возмущенно спросила Арина.

Вот он, продукт старорежимного воспитания. Девочки должны пить чай и смотреть телевизор с мамой, но никак не разъезжать по пансионатам.