– Как это замечательно! Мне, право, неловко…

– Снимайте, снимайте. Я аккуратно сделаю – даже шва не увидите.

Рыжеволосую Викторию не пришлось долго уламывать. Она проворно расстегнула крючки и в один миг скинула с себя шуршащее, пахнущее духами платье. А сама осталась в белоснежном кружевном белье и корсете. Виктория присела на стул и вытянула вперед стройные ножки в кремовых чулках. Взгляд красотки опустился на собственные ноги и задержался чуть дольше положенного. Казалось, что девушка любуется собственными ногами или видит их впервые. Налюбовавшись, она изящно закинула одну ногу на другую и с улыбкой посмотрела на Глашу и Татьяну.

– Месдамочки, а, правда же, это совершенно удивительно, чувствовать себя… женщиной?

Глаша недоуменно посмотрела на Викторию. А Таня даже не поняла и сути вопроса, продолжая таращиться на дорогое кружевное белье гостьи.

– Нет, это я к тому, что нам, женщинам, стоит лишний раз поблагодарить мать-природу за такие щедрые дары, – она снова хитро подмигнула нашим подругам и, прогнувшись в талии, выпятила вперед свою роскошную грудь. Ладошки с растопыренными пальцами сжали сбоку оба холма, глаза закрылись в легкой истоме. Виктория высунула розовый язычок, наклонила голову и, приподняв собственный бюст, лизнула белоснежную кожу и причмокнула.

Глаша с Таней переглянулись.

– Да, это удивительно, – снова проговорила Виктория. – О, не смотрите на меня так. Я просто ужасная пересмешница. На чем мы с вами остановились?

Глаша пожала плечами, ее взгляд стал чуть строже. Таня, тем временем, внимательно рассматривала рваную дыру на синем подоле роскошного платья незваной гостьи и соображала, как ловчее приступить к штопке.

– И как же? Неужто ваш супруг согласен с таким положением? Или он болен? – спросила Глаша и отчего-то засмущалась.

– Ну, что вы, – Виктория снова рассмеялась, запрокинув красивую голову. – Нет, мой муженек как раз полон сил и здоровья. Лысый, толстый и розовощекий. И аппетит у него отменный.

– А как же тогда? – вырвалось у Татьяны. Она даже перестала вдевать нитку в иголку.

– Как? А так – я просто от него сбежала.

– Сбежали? – хором спросили обе.

Глаша внезапно покраснела, словно маков цвет.

– Ну да, именно – сбежала. Месдамочки, ну как можно жить со скучнейшим человеком, да притом скупым?

Глаша поперхнулась и закашлялась.

– Да, и к тому же, он оказался совсем не состоятельным по мужской части, – доверительно шепнула гостья. – Вы понимаете, о чем я?

Таня закивала в ответ, глупо улыбаясь, а Глаша сделала вид, что не расслышала вопроса. Но настырная гостья, не вняв замешательству подруг, продолжила без всяческих обиняков:

– Понимаете, я женщина страстная, а с ним… я совсем не получала никакого удовольствия.

Таня опустила глаза и едва заметно перекрестилась, прошептав себе под нос:

– Ой, грех-то какой…

– Ну, что вы, тут нет греха, – оживилась Виктория и посмотрела на смущенных девушек ясным взором прекрасных глаз. – Господь создал нас по образу и подобию своему, и он совсем не презирает желания нашей плоти. Отнюдь. Думать иначе – великое ханжество. Мы, дамы, имеем право на собственное счастье.

– А зачем же вы за него замуж пошли?

– А я не хотела. Меня семья выдала замуж. У нас были большие долги. О, эти вечные – des vilaines affaires d'argent[3]. Таким образом, я оказалась в объятиях препротивного господина. И с самых первых минут я не могла думать ни о чем ином, как о побеге.

Глаша и Таня не сводили с незнакомки глаз.

– Я едва выдержала несколько месяцев. И когда моя семья расплатилась с долгами, я живенько покинула дом моего болвана-супруга.