– Зайка, ты просто зашибись, – говорю я ей нежно. – Ты просто зашибись.

– Прекрати, Виктор, – отвечает она. – У тебя в голове одни глупости.

– Что? Ты все еще не очарована мной?

– Мне нужны настоящие чувства, Виктор, – говорит Лорен. – Ты – последний человек на земле, от которого их можно ожидать.

– А от Дэмиена Натчеса Росса можно? Я тебя умоляю, зайка. Я тебя умоляю!

Она докуривает сигарету и медленно начинает идти в сторону Парк-авеню.

– Как давно у вас это с Элисон Пул?

– Ты о чем? – Я инстинктивно озираюсь по сторонам, ища взглядом Дьюка или Дигби, но их нет. – Почему ты веришь всяким дерьмовым сплетням?

– Это сплетни?

– А откуда тебе знать, сплетни или нет?

– О боже, Виктор, все этому верят.

– Что ты хочешь сказать?

– У нее дома только две книги – Библия и «Дневники Энди Уорхола», причем Библию ей подарили, – цедит сквозь зубы Лорен. – Королева гребаного свинарника.

– Я не очень понимаю, куда тебя несет.

– Это на тебя совсем не похоже, Виктор, – улыбается мне Лорен и добавляет: – Так приятно иметь рядом с собой надежного человека…

– «Надежный» – это означает «со средствами»? Богатый? С бабками?

– Возможно.

– Что? Хочешь сказать, я тебе не нравлюсь, потому что мне приходится вертеться, чтобы жить? Я не нравлюсь тебе, потому что я – жертва экономической конъюнктуры?

– Виктор, – говорит Лорен. – Если б ты только проявил такой пыл, когда мы встретились с тобой в первый раз!

Я наклоняюсь, крепко целую ее в губы и удивляюсь тому, что она меня не отталкивает, а затем она прижимается ко мне, не позволяя поцелую прерваться, и хватает мои руки, ее пальцы впиваются в мои ладони. Наконец я вырываюсь из ее объятий и бормочу, что мне нужно торопиться в центр, и очень легко и элегантно, без видимого усилия, вскакиваю в седло «веспы», завожу двигатель и мчу в сторону Парк-авеню, даже не оглянувшись, хотя если бы оглянулся, то увидел бы, как Лорен прикрывает рукой зевок, голосуя другой рукой такси.

Черный джип с затемненными стеклами катится следом за мной по Двадцать третьей улице, и когда я ныряю в туннель на Парк-авеню, водитель джипа включает фары и прижимается ко мне так плотно, что решетка джипа задевает заднее крыло моей «веспы».

Я сворачиваю на разделительную полосу и двигаюсь навстречу потоку машин, обгоняя такси, выстроившиеся в ряд на моей стороне, направляясь к повороту на Гранд-Сентрал. Ускоряюсь на наклонном участке, вписываюсь в кривую, проношусь на волосок от лимузина, стоящего с включенным двигателем перед входом в Grand Hyatt, и возвращаюсь безо всяких затруднений обратно на Парк-авеню, пока, доехав до Сорок восьмой улицы, я не оборачиваюсь и не обнаруживаю джип у себя за спиной на расстоянии одного квартала.

На светофоре на углу с Сорок седьмой вспыхивает зеленый. В тот же миг джип трогает с места, стремительно вырываясь вперед.

Как только зеленый загорается на моем светофоре, я рывком достигаю Пятьдесят первой, где из-за встречного потока вынужден остановиться, дожидаясь стрелки налево.

Я оборачиваюсь и смотрю через плечо, но джипа нигде не видно.

Когда я снова оборачиваюсь, вот он – стоит у меня прямо за спиной, мотор урчит на холостом ходу.

Я вскрикиваю, дергаю с места и тут же врезаюсь в медленно идущее навстречу по Парк-авеню такси, чуть не падая с «веспы». Кругом стихают все звуки, я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. Поднимаю скутер, вскакиваю в седло и закладываю вираж, очутившись на Пятьдесят первой раньше джипа.

На Пятьдесят первой – жуткая пробка, и я выскакиваю на тротуар, но джипу и на это наплевать: он тащится за мной, заехав на тротуар обоими правыми колесами, а я ору прохожим, чтобы уходили с дороги, из-под колес «веспы» облачками взметается конфетти, толстым слоем покрывающее асфальт, и бизнесмены отмахиваются от меня своими портфелями, таксисты выкрикивают мне вслед ругательства и гудят в клаксоны, и мое вторжение на тротуар напоминает падение выстроенных в ряд костяшек домино.