– Моим поклонникам – стоит.
– Еще одна цитата, которую приписывают тебе, если это не очередное искажение: «Вашингтон, округ Колумбия, – самый отстойный город в мире, в котором живут самые отстойные в мире люди».
– Но, папа…
– Я живу и работаю в Вашингтоне, округ Колумбия. То, что ты говоришь и делаешь, может серьезно повлиять на мою жизнь, а поскольку моя жизнь такова, какова она есть, влияние это может быть крайне негативным.
– Папа…
– Просто будь добр это помнить.
– Я тебя умоляю!
– Тут также сказано, что ты играешь в группе, которая называется Pussy Beat, а прежде она называлась Kitchen Bitch…
– Мы поменяли название – теперь мы просто Impersonators.
– О боже, Виктор, а с какими людьми ты водишься…
– Папа, когда Чарли и Моник татуировали своего грудного ребенка, я устроил целый скандал. Ну и что? Из-за этого ты считаешь меня преступником?
– Прибавь к этому то, что, по словам твоей сестры, твои фотопробы для книги Мадонны утекли в интернет.
– Папа, я держу все под контролем.
– Откуда ты знаешь, Виктор? – спрашивает он. – Это все дурно пахнет. Очень дурно.
– Папа, вся жизнь дурно пахнет.
– Но тебе-то зачем стремиться пахнуть еще дурнее?
– Итак, ты мне хочешь, в сущности, сказать, что я серединка на половинку?
– Нет, – говорит он. – Не вполне.
– Это следует понимать так, что на наличные рассчитывать не приходится?
– Виктор, прошу тебя, не надо! Мы об этом уже столько раз говорили.
После непродолжительного молчания я повторяю:
– Так на наличные рассчитывать не приходится?
– На мой взгляд, тебе должно хватать содержания.
– Послушай, Нью-Йорк безумно дорог…
– Переезжай в другой город.
– О господи, посмотри на вещи реально!
– Что ты от меня хочешь, Виктор?
– Папа, – шепчу я, – пойми меня: я – банкрот.
– Через пару дней тебе придет чек.
– Я уже его потратил.
– Как ты мог его потратить, если ты его еще даже не получил?
– Поверь мне, я и сам теряюсь в догадках.
– Раз в месяц ты получаешь чек, Виктор. Не чаще. Не реже. Понял?
– Что ж, видимо, придется мне изнасиловать кредитку.
– Блестящая идея, сынок.
Аманда де Кадене останавливается возле нашего столика, целует меня в губы и уходит, сказав, что мы встретимся вечером, даже не дав мне возможности представить ее моему отцу.
– Как поживает Хлоя? – спрашивает он.
Обед оказался щадяще недолгим; сейчас всего лишь 13:10, и я прошу водителя выкинуть меня на углу Бродвея и Четвертой, чтобы заскочить перед репетицией в Tower Records, прихватить какой-нибудь исключительно желанный новый компакт, а внутри Sheep – та самая новая группа альтернативного рока, чей клип «Diet Coke at the Gap» стал последним писком моды на MTV в этом месяце, – толчется в зале магазина перед объективами видеокамер, в то время как Майкл Левин – вот уж поистине Энни Лейбовиц альтернативного рока – фотографирует их, а на экранах всех мониторов – «Aeon Flux»[65], и я роюсь по полкам, разыскивая новый номер YouthQuake, чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь письма читателей с отзывами на статью обо мне. И моей корзине: Трей Льюд, Rancid, Cece Пенситон, Yo La Tengo, Алекс Чилтон, Machines of Loving Grace, Jellyfish, the 6th’s, Teenage Fanclub. Туда же я швырнул мое модельное портфолио, и тут я засекаю хорошенькую девчонку-азиатку в белых джинсах с серебряным пояском-цепочкой, жакетке из джерси с глубоким вырезом и черных сандалиях без каблука, которая что-то высматривает на задней стороне компакта ELO, и я «случайно» роняю портфолио, так что мои снимки в плавках рассыпаются у нее прямо под ногами. Затем, слегка помедлив, наклоняюсь, чтобы собрать их, делая вид, что страшно смущен, и надеясь, что она обратит на это внимание, но она всего лишь смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Да и насрать», и уходит, а мне бросается на помощь невероятно смазливый голубой паренек. «Все в порядке, все в порядке», – говорю я, вырываю у него из рук мою фотографию в мини-плавках, и тут я замечаю самую отвальную девчонку во всем