– Всё в порядке? – спросил Макрон.

Помощник кивнул:

– Надежнее корабль уже не поставить. Во всяком случае, теперь не потонет.

– Отлично. Ты хорошо потрудился. Твой капитан был бы тобой доволен.

Помощник склонил голову.

– Наверно. Он был хорошим человеком, господин. Лучшим капитаном из всех, с кем мне пришлось плавать.

– Прискорбная утрата, – равнодушным тоном отозвался Макрон. – А мы направляемся в порт, или точнее в развалины порта, разведать ситуацию. Пока оставайся здесь. Прикажи экипажу держаться по возможности ближе к кораблю, и пусть никто чужой не поднимается на борт.

– Почему?

– Делай так, как я сказал, ладно? Будем надеяться на то, что кто-то уже успел навести в Матале какой-то порядок. Но если нет… тогда мне хотелось быть уверенным в том, что ты следишь за своими людьми и дочерью сенатора. Понятно?

– Да, господин. – Помощник многозначительно кивнул. – В кормовой кладовой у нас заперто кое-какое оружие. На случай нападения пиратов.

– Надеюсь, оно тебе не понадобится, – кисло ухмыльнулся Катон. – Но действуй по обстановке. Если что пойдет не так, загоняй всех на корабль и поднимай трап.

– Да, господин. Удачи.

– Удачи? – Макрон похлопал по висевшему у пояса мечу. – Вот она – моя удача.

Оба центуриона и сенатор побрели к порту по прибрежной гальке. Обернувшись через плечо, Катон увидел, что Юлия следит за их продвижением с носовой палубы. Заметив, что он оглянулся, девушка робко помахала рукой, и Катон усилием воли заставил себя не ответить таким же жестом. Он вновь оказался на войне, и все то время, пока они шли по краю галечника, пристально следил за оставшимися с левой стороны утесами, стараясь не пропустить признаки возможной опасности.

До гавани было не более четверти мили, и по мере приближения к ней оставленного откатившейся волной мусора становилось все больше и больше. А потом начались трупы. Застывшие в неестественных позах тела лежали вперемешку с обломками домов, лодок и унесенными из складов товарами. Волна убивала без разбора, и троим римлянам приходилось перешагивать через трупы детей и стариков. Увидев лежавшую на боку молодую женщину, к груди которой был привязан широким платком младенец, Катон ощутил укол жалости: оба были мертвы. Остановившись на мгновение, он пристально посмотрел на трупы.

Макрон остановился рядом.

– Бедняжка. У нее не было ни единого шанса.

Катон молча кивнул.

Его спутник поглядел вверх, на пологий берег и руины порта.

– Завтра здесь будет смердеть. Нужно как-то разобраться с телами.

– Разобраться? – поднял бровь Семпроний.

– Да, господин. Собственно меня смущает не запах. Дело в том, что за смертоубийством такого масштаба неминуемо приходит болезнь. Я видел, как это случается после осады. Дело было на юге Германии, много лет назад, вскоре после того, как я впервые пошел под орлами. Защитники просто не подбирали трупы, оставляя их на месте, а погода была жаркая. Как в печке. Словом, когда уцелевшие сдались, воняло у них в крепости, как на бойне. И внутри вовсю гуляло поветрие.

– И что вы сделали? – спросил Семпроний.

– А что мы могли сделать? Легат[11] приказал, чтобы уцелевшие оставались в крепости, а потом запер ворота снаружи. Нельзя было позволить, чтобы мор перекинулся на наше войско. По прошествии месяца в живых осталась разве что горстка горожан, настолько дохлых от болезни, что они и в рабы не годились. А вот если бы они хоронили своих, как это положено, выживших оказалось бы куда больше.

– Понимаю. Будем надеяться на то, что начальствующий над портом, если таковой есть, примет нужные меры.