– Какого хрена? – обратился к воде Макрон. – Катон? Ты, что ли?

– Да… да… И поставь эту дрянь, пока ты не вышвырнул ее мне на голову!

– Что? Ах, да. – Макрон повернулся к своему помощнику. – Отставить. Клади амфору вниз, да аккуратнее. Катон, погоди. Схожу за веревкой.

– Будто я куда собирался… – с облегчением буркнул Катон.

Мгновение спустя темный силуэт Макрона появился над поручнем, и канат плюхнулся в воду.

Холодные пальцы Катона нащупали конец веревки. Вцепившись в нее изо всех сил, он пробормотал сквозь стиснутые зубы:

– Тяни.

Крякнув, Макрон потянул своего друга из моря, и когда плечи молодого центуриона высоко поднялись над водой, ухватил его за тунику, чтобы втащить на борт. Катон рухнул на палубу и перекатился на бок; грудь его тяжко вздымалась после заплыва с реей к борту «Гора». Он поежился, ощутив холодный ночной ветерок. Макрон не мог не усмехнуться.

– Вот она, твоя истинная природа: точь-в-точь мокрая крыса, вот ты кто.

Друг нахмурился.

– Не вижу повода для смеха в нашей ситуации.

– Значит, и не особо стараешься.

Катон тряхнул головой, а потом сердце его замерло, едва он оглядел палубу и увидел весь нанесенный кораблю ущерб, a также горстку силуэтов, суетившихся вокруг люка.

– Юлия… Где Юлия?

– С ней все в порядке, парень. И с ее отцом тоже. – Макрон помедлил и кашлянул. – А вот Джесмии нет.

– Нет?

– Погибла. Шею ее переломило, когда корабль опрокинулся. Мы потеряли многих моряков и пассажиров. В основном смытых за борт. Остальные погибли или изувечены корабельными обломками.

– Так значит, Юлия жива, – пробормотал под нос Катон, ощущая, как волна облегчения прокатывается по всему его телу. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить колотящееся сердце, и поглядел на Макрона. – Она считает, что я погиб?

Ветеран кивнул:

– Но не теряет самообладания – конечно, все-таки дочь сенатора. Однако ты можешь без промедления успокоить ее. А потом нам придется вновь сделать это корыто мореходным, иначе всем нам предстоит отправиться на дно.

Катон с трудом поднялся на ноги.

– Где она?

– В трюме. Помогает избавляться от груза. По собственному желанию, я здесь ни при чем, можешь не спрашивать. А теперь, – Макрон обратился к стоявшему рядом напарнику, – вернемся к делу.

Оставив Макрона и моряка управляться с громоздкой амфорой, Катон направился, ступая по палубе, к открытому люку. Его встретил широкой улыбкой выглянувший из люка Семпроний.

– Вот это встреча! А я-то уже думал, что ты погиб, центурион.

Катон принял протянутую ему руку и пожал ее. Сенатор молча посмотрел на него и негромко произнес:

– Рад видеть тебя. А я уже опасался худшего.

– И я тоже, – печальным тоном промолвил Катон. – Но боги, похоже, еще не свели со мной счеты.

– Похоже на то. Я совершу жертвоприношение Фортуне сразу же, как только мы ступим на берег.

– Благодарю тебя, господин. – кивнул Катон, вглядываясь мимо сенатора в темный трюм. Даже во мраке он немедленно узнал Юлию. Та как раз согнулась над тюком пропитанной водой тонкой ткани, пытаясь поднять его на плечо.

– Прости меня, господин. – Катон выпустил руку сенатора и спрыгнул через край люка, остановившись чуть позади Юлии. Нагнувшись, чтобы помочь девушке, он отвел в сторону ее руку, берясь за ткань. Она вздрогнула и отрезала:

– Сама справлюсь!

– Позволь мне помочь тебе, Юлия.

Та на мгновение застыла, а потом шепнула, не поворачивая головы:

– Катон?

– Конечно.

Выронив тюк, Юлия распрямилась, повернулась и бросилась ему на шею.

– Катон! O, Катон… А я-то думала…

Она посмотрела ему в глаза, губы ее дрожали. А потом девушка уткнулась лицом в его промокшую грудь и стиснула кулаки за его спиной. Ощутив дрожь и услышав рыдание, Катон чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо.