«Он, не переставая, болтает о “просвещении”, “прогрессе”, “свободе”, “человечности” и тому подобном, однако в первую очередь [еврей] заботится о том, чтобы сохранить расовую целостность своего народа. Порой он жаловал одну из своих дочерей в супруги влиятельному христианину, но расовый состав его потомков мужского пола по существу всегда сохранялся в чистоте. Отравляя кровь других, в свою собственную кровь он примесей не допускает»^>328. Реакционерам и фундаменталистам свойственно считать себя «порядочными» и «здоровыми», в то время как «другие» в их представлении являются дегенератами и безнравственными существами. Не менее типично и то, что за фасадом порядочного человека обнаруживается достаточно грязи и гнили. Одним из примеров извращенности, лежащей в основе болезненного гитлеровского расизма, является его одержимость «черноволосым еврейским молодцем», который «часами сидит в засаде, с сатанинской похотью подглядывая за ничего не подозревающей [арийской] девушкой, с тем чтобы совратить ее и испортить ее кровь»^>329. Другим примером является его навязчивая идея насчет сифилиса. Еще одним – то, как он поддерживал Юлиуса Штрайхера и непристойный антисемитизм его журнала Der Stürmer.

В цитате, приведенной в начале предыдущего абзаца, Гитлер еще раз прямо нападает на дух и идеалы Просвещения, а также на «прогресс» – лозунг девятнадцатого столетия. «Для того чтобы скрыть свою тактику и одурачить свои жертвы, [еврей] ведет разговоры о равенстве всех людей, независимо от расы или цвета кожи. И простаки начинают ему верить… На этом этапе работы главной целью еврея является победа демократии или, скорее, верховное господство парламентской системы, которая является воплощением его понимания демократии. Это учреждение наилучшим образом согласуется с его целями, ибо таким образом устраняется личностный элемент и на его месте мы получаем тупоголовое большинство, непродуктивность и – последнее по порядку, но не по важности – мошенничество»^>330. В настоящее время для человечества демократический образ жизни стал нормой, которая задает государственное устройство. Эта организация общества дает людям свободу, за которую они готовы отдать жизнь. В каком же направлении двигался Гитлер, реализуя свои реакционные цели? Вместо равенства перед законом он проповедовал социальную иерархию («принцип фюрера»); его идеалом был мировой порядок, где господствующая раса нордических германо-арийцев правит другими расами – рабами-недочеловеками. Не лишним здесь будет и следующий факт: «ни один еврей не играл какой-либо существенной роли ни в самой Французской революции, ни в философской революции, ей предшествовавшей»^>331. Наоборот, ведущие писатели Просвещения, например Вольтер, были откровенными антисемитами.

Нападая на Просвещение и прогресс, Гитлер был стопроцентным фолькистом и выразителем германского духа своего времени. Впрочем, он нападал на все, что казалось ему антигерманским. А «антигерманское» фактически означало просто-напросто нечто, противостоящее лично Гитлеру и его новой идеологии. Сваливая все грехи этого мира на одного виновника, он следовал своему пропагандистскому принципу: необходимо сосредоточить все внимание движения, массы или народа на единственном противнике. Этим противником для Гитлера был еврей. Таким образом, в сознании немцев он создал мир тотальной паранойи, а затем сделал эту паранойю вооруженной. Гитлеровская Германия, изолированная в своем «параллельном мире», стала чудовищным и чудовищно разрушительным инструментом смертоносного бреда.