1. Германия должна расширить свои владения в Центральной Европе и занять доминирующую политическую и торговую позицию в отношениях с Францией, Бельгией, Голландией, Данией, Австро-Венгрией и Польшей, а со временем – с Италией, Швецией и Норвегией.

2. Франции придется расстаться с угольными бассейнами и месторождениями железной руды в Лонгви-Брие, а также с атлантическими портами, находящимися напротив южной Англии. Она также должна будет платить репарации «столь высокие, что не будет способна финансировать свое перевооружение в течение последующих пятнадцати-двадцати лет». Она должна попасть в постоянную зависимость от Германии в торговом отношении, потребляя германские товары.

3. Бельгия должна уступить район вокруг Льежа, а также Антверпен – в те времена самый крупный и активный порт Европы; в торговом отношении она должна стать германской провинцией.

4. Некоторые французские колонии и большая часть Бельгийского Конго должны перейти под контроль Германии.

5. Территориальные завоевания на востоке должны дать Германии доступ к пшеничным полям и рудным бассейнам России и нефтяным месторождениям Ближнего Востока. (Эта военная цель ставилась уже в мирное время – строилась железная дорога Берлин-Багдад)^>266.

Такова была программа-минимум, на которую опиралось германское руководство и которую надлежало реализовать в случае победы в войне. Условия Брест-Литовского договора составляли лишь ее часть. Необходимо отметить, что эта программа очень редко, если вообще когда-либо, упоминается в исторической литературе, ориентированной на массового читателя. Но она с великолепной ясностью демонстрирует цели, которых Германия пыталась достичь дважды и которые дважды приводили к смерти и разрушениям в ужасающих масштабах. Гитлер прекрасно знал об этих целях и почти буквально реализовал их на практике.

Историческое сознание Германии, а также и всего мира должно было дождаться 1961 года, чтобы ему напомнили о намерениях Германии в начале XX столетия – именно тогда Фриц Фишер опубликовал свою работу Griff nach der Weltmacht («Борьба за мировое господство»). Этот же гамбургский историк сообщил немцам – по прошествии пятидесяти семи лет и еще одной мировой войны – что в 1914 году Германия действительно «была главным виновником развязывания всеобщей войны»^>267. Поэтому статья 231 Версальского договора «об ответственности за войну», формально утвердившая виновность Германии, вовсе не была беспочвенной. Смелые разоблачения Фишера, спокойно сформулированные и документально обоснованные, были очень неприятны. Они вызвали шум, который не утихает до сих пор.

Унижение непобежденной нации, удар в спину, мучительный, бесчеловечный договор и лживые обвинения в ответственности за начало войны – вот набор из лжи, заблуждений и оскорбленных патриотических чувств, который обеспечил Гитлера боеприпасами. Он использовал их, обрушиваясь на «врагов Германии», реальных и воображаемых, внешних и внутренних. И все же Франция была его любимой мишенью. Эта страна стала «победителем не по праву», ибо несправедливо, «что немцы, такой высокоразвитый в культурном отношении народ, проиграли войну»^>268. Для Гитлера Франция «была и продолжала оставаться непримиримым врагом Германии», «смертельным врагом нашей нации». «Французская нация, которая медленно вымирает, – писал он, – не столько из-за снижения численности населения, сколько вследствие исчезновения ее лучших расовых элементов, может продолжать играть в мире важную роль лишь при условии уничтожения Германии. Французская политика движется к своей неизменной цели сотней окольных путей, но разрушение Германии является ее конечным пунктом, ее путеводной звездой. Именно уничтожение Германии несет в себе реализацию глубинных желаний и тайных умыслов французов»