Едва-едва уловимо знакомые черты, он крутил колесиком «мышки» приближая и удаляя изображение, пытаясь вспомнить или разглядеть. Ничего общего с фотороботом.

Официальная версия – ограбление. Только, простите, нахуа столько телодвижений, чудес конспирации и огнестрела, ради двухсот тысяч?

А если кровная месть? Тогда – жопа. Большая черная волосатая жопа. Никто не будет копаться в этих «этнических чистках». Родственники согласились с официальной версией.

Вариант мести прорабатывали. Прилагался список преступлений в регионе за последние несколько лет, «совершенные в отношении женского пола лицами различных диаспор». Изнасилования, оскорбления чести и достоинства. Злодеи почти все выловлены и осуждены, кто-то откупился, один в розыске…

Пачка сигарет и полбутылки водки ушло на исследование красивых лиц потерпевших. Вряд ли кто-нибудь из этих дур устроил бы вендетту. Убийца профи, а дело стопроцентный глухарь.

Еще раз вернулся к фотографии официантки. В сотый раз вглядывался в надбровную дугу и кончик носа, угол рта, острый подбородок…

И, вдруг, его обожгло!

– Ах ты, сука! Блядь!

Вскочил, и перевернул стол. Монитор грохнулся на пол, фотография не исчезла. Стал топтать экран, забил его в плинтус под батарею. Человек метался, как пойманная в ловушку крыса. Все стеклянное в доме, кроме окон и искусственного глаза, было разбито вдребезги. Он упал на кровать, когда боль, в истерзанных осколками пятках, стала невыносимой…

Сам обработал раны, порвал простыню на бинты, сделал перевязку. На следующий день, он с трудом засунул перебинтованные ноги в ботинки. Хромая вышел на улицу и поймал такси.

Уехал на окраину города, что бы посидеть на ступеньках рядом с ее квартирой. Точнее, входной дверью, со старой дерматиновой обивкой и пыльной замочной скважиной. Разумеется, на звонок никакой реакции…

Через несколько дней снял жилье на двенадцатом этаже, единственное, что было у риэлторов с видом на ее окна.

Месяц ожидания и бесплодного вуайереизма. Он не придумал, что будет, если она вдруг, внезапно появится, мелькнет в фокусе зрительной оптики. Полчаса быстрым шагом до ее дверей. А может, он ошибся и идет по ложному следу?..

                              ***

Вечером поехал на такси в центр.

Вылез из машины на набережной канала, пошел вдоль моргающих неоном заведений, останавливался, разглядывал публику внутри. Выбрал полуподвал вытянутый коридором, и столиками вдоль окон. Здесь был полумрак и добродушная толкотня у стойки, очередь подошла быстро, работали два бармена…

Он сидел перед телевизором, за двухместным столиком, пару раз сказал кому-то – занято. Это был самый шумный угол в заведении, туалеты неподалеку, народ бесконечно туда-сюда. Он уже допивал бутылку, и собирался уходить…

Из туалета вывалилась малолетка, конечно же, блонди. Он сегодня видел много таких, белоснежных с розовым отливом, как уши кролика. Чертова мода, недаром та, которую он ждет, выбрала этот цвет. Девчонка плюхнулась за его столик, тяжело дышала, капли пота блестели на висках, глаза яростно блестели. Казалось, ничего не видела вокруг, на лице легкая гримаса растерянного блаженства, наверное, то, что сейчас с ней произошло, было в первый раз. На щеках автограф чьих-то губ – сочные пятна губной помады, несколько пятен на шее. Она сидела боком, не сводила глаз с буквы «Ж» на двери…

Это все было перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Выскочило внезапно и совсем не обязательно. Он надвинул козырек кепки на самый нос, и покинул заведение.

Ждал недолго, стоял в тени дерева на гранитном берегу канала, мимо едва шевелились автомобили, по тротуару топали компании. За его спиной рассекали черную, блестящую рябь канала маломерные суда, смех и музыка отовсюду.