– Всё равно ты рискуешь, – сказал Делл.

Архангел поморщился.

– Кто не рискует, тот не пьёт тарх-ун.

Делл весело рассмеялся.

– Я тоже люблю рисковать, но не настолько красив, чтобы мне это прощали. Хочешь совет?

– За этим и пришёл.

– Возьми отпуск, отдохни на Голубых Лагунах или на других долинных курортах, на Мимасе, к примеру, или на Флоре. – Делл небрежно повёл рукой на гигантские стволы деревьев. – Это оттуда. Я был там, прекрасные места, почти не обжитые.

– Тогда кто-то другой полностью переделает матрицу.

– Тебя это беспокоит? Почему?

Архангел допил шипучку. Голова прояснилась.

– Может быть, я напрасно паникую… однако лучше перебдеть, чем недобдеть, как выражаются мои подопечные. Я предпринял кое-какие шаги…

– Зонд? – понимающе прищурился Делл.

Архангел кивнул. Речь шла о программе эмиссара, внедрённой в пси-сферу кого-то из людей.

– Посмотрим, что получится. В принципе, я и сам готов сыграть роль зонда, если конфликт выйдет за пределы правил.

– В таком случае ты нарушишь законодательную этическую базу Искона. Мы можем изменять ситуации на Земле и вообще в метавселенной, но только используя местные носители подпрограмм.

– Боюсь, этот запрет не остановит моего коллегу. А противопоставить его замыслу я могу только волю.

– Он не один, за его спиной стоит кто-то повыше и посильнее.

– Вот я и выясню – кто. – Архангел налил себе ещё тоника, протянул бокал приятелю, и они чокнулись.

Звонок мобильного айкома разбудил его в семь утра.

Тянуться к тумбочке было лень, и Савва пробормотал сполусонья:

– Ответь!

Его новомодный гаджет связи, оформленный под браслет с часами, выполнявший и множество других функций – от показа времени до выхода в Сеть через вай-фай, послушно выдул из кругляша часов призрачный пузырь объёмного экрана с изображением абонента. Звонил Кеша Рудницкий, приятель, с которым Савва познакомился четыре года назад на презентации инновационных технологий в сфере связи, где Иннокентий демонстрировал новый отечественный айком, а Савва был делегирован на выставку гаджетов от своего ведомства. С тех пор они встречались довольно часто и дружили, несмотря на то что Кеша был на три года моложе Бекасова.

– Пора вставать, – заявил он жизнерадостно; вихрастый, в квадратных, на пол-лица, очках, он был похож на абитуриента математического вуза, хотя на самом деле пять лет назад окончил МИФИ, а точнее – НИЯУ, как теперь назывался институт, – научно-исследовательский ядерный университет, – и в настоящее время работал в Сколково – руководил лабораторией перспективных радиофизических исследований.

Кроме того, Кеша в качестве хобби создавал теорию «фундаментального моделирования всего сущего», будучи уверенным в том, что при достаточной вычислительной мощности современных компьютеров можно смоделировать не только любой физический процесс, но и Вселенную. При этом он утверждал, что человечество живёт именно в такой Метавселенной – «смоделированной» в каком-то «божеском» суперкомпьютере, и собирался в скором времени не только доказать правильность своих выводов, но и связаться с создателями «модели». Для этого он с помощью учёных московского курчатовского ядерного центра запустил на сколковском суперкомпьютере программу, которая воспроизводила поведение двадцати миллионов галактик, заключённых в куб со стороной в два миллиарда световых лет, от Большого взрыва по сегодняшний день. Проект назвали Миллениум Эо, он был одобрен экспертным советом инновационного центра и, по утверждению Кеши, способствовал воссозданию картины «младенческого» возраста Мироздания.