Я последовала за ним, справедливо полагая, что моя помощь может понадобиться скорее мисс Мэннинг, чем Соболевой, которой для дерганья рукоятки переводчик не требовался.

Поклонник стоял на коленях уже двумя ногами, но скорее для устойчивости, потому что амбре от него неслось… хорошенькое такое амбре спиртоперегонного заводика, маленького, но работающего без остановки. Уставившись на мисс Мэннинг покрасневшими глазами, он беспрестанно твердил:

– Богиня. Сирена, заманившая в свои сладкие сети Одиссея. Звезда на моем небе. Снизойдите ко мне, о прекраснейшая!

– Дмитрий, что он говорит? – испуганно спросила мисс Мэннинг, пытаясь вернуть руку себе.

Но поклонник держал ее крепко. Наверное, боялся свалиться без дополнительной опоры. Он и с опорой-то раскачивался.

– Делится историями из древнегреческой мифологии, – бросил Песцов.

Он толкнул соперника так, что тот не удержался и полетел на пол, потащив за собой мисс Мэннинг, которая завизжала ничуть не тише, чем пела раньше. Народ за занавесом заволновался, раздались крики: «Убивают!», «Пожар!» и почему-то «Воры!» Но лезть сюда и проверять, что случилось, никто не торопился, напротив, вопли удалялись, причем частота их усиливалась, а в криках начал лидировать пожар, пока не победил полностью.

Но если это и волновало кого, то только Соболеву, которая почему-то тоже испуганно запищала: «Пожар» – и забегала вокруг Песцова и неизвестного поклонника певицы, которые учинили самую настоящую драку. Кто ударил первым, я не видела, поскольку пыталась успокоить мисс Мэннинг, только чудом не сорвавшуюся в истерику после того, как чуть не свалилась на пол в компании пьяного.

– Господа, прекратите немедленно, – сменила пластинку Соболева, которую легкая круговая пробежка привела в чувство. – Дмитрий Валерьевич, я вам говорю!

Она ухватила Песцова за рукава, этим воспользовался его соперник и съездил Песцову по уху. Метил-то он в нос, но Песцов успел отклониться, поэтому не сильно пострадал.

– Ксения Андреевна! – прорычал он почти как Львов. – Вы моей смерти хотите?

– Да нет же, – испугалась она и взвыла, как пароходная сирена. – Гришка!

Я было подумала, что она напрасно зовет того, кого не так давно отправила по делам. Но нет: мужик подскочил и преданно уставился на директрису, вытянув руки по швам и ожидая команды. Соболева его не разочаровала:

– Быстро хватай того господина за шиворот. И выбрось его из моего театра! Вон! Немедленно. Ишь, удумал скандалы у меня устраивать.

Скандалист попытался было воспрепятствовать своему разъединению с дамой сердца, к которой он тянул руки со словами мольбы непонятно о чем, но Гришка встряхнул его так, что раздался лязг зубов, и поволок на улицу. И то дело: этому господину точно нужно было остыть.

– Богиня! – взвыл он напоследок. – Услада сердца моего! И очей!

И протрезветь.

– Какой кошмар! – с чувством сказала мисс Мэннинг. – Куда смотрит полиция? Дмитрий, как вы могли быть столь жестоким?

– Он вас спасал, – встала я на сторону Песцова. – Он дрался как Геракл с немейским львом. И даже пострадал в борьбе.

Песцов смущенно дернул покрасневшим от удара ухом. А я забеспокоилась, не посчитают ли мои слова намеком на правящую династию. Боже мой, я же совсем забыла, что у власти сейчас как раз Львовы. Но Соболева английский язык не понимала, а мисс Мэннинг вряд ли интересовали столь тонкие материи.

– Хм…

– Филиппа, я как мог пытался вас оградить. Кто мог представить, что в театр пустят настолько нетрезвого типа? – И обратился к Соболевой по-русски: – Ксения Андреевна, почему на концерт пустили пьяного?