Визитеров ждали. Трест «Гидромеханизация» прислал две машины: «москвича» и грузовик АМО с военными. Солдаты, не удостоив Галю взглядом, принялись перетаскивать ящики.

«Теряю популярность», – подумала Галя с иронией и сделала книксен перед худощавым, нет, болезненно-тощим офицером лет шестидесяти.

– Галина Печорская.

– Капитан Енин. Добро пожаловать. – Он взял чемодан и жестом пригласил москвичей в соответствующий автомобиль. Галя устроилась впереди, Бубликов – на заднем сиденье. Музыкантов засунули с солдатами и сгущенкой в кузов грузовика. Енин сел за руль «москвича», и они поехали вниз по склону. Вертолет оторвался от холма.

Администратор тараторил, расспрашивая об организации мероприятия, капитан отвечал односложно, и вскоре все замолчали. Капитан этот, Енин, выглядел больным, как человек после сильного отравления или операции. Посиневшие подглазья, желтоватая, в подростковых угрях кожа. И пахло от него резко – дустом.

Галя сосредоточилась на природе. Она считала, что Яма – это корабельные сосны, но вокруг зеленел лиственный лес. Деревья, выросшие под гнетом сокрушительных ветров и яростных морозов. Кривые, неуклюжие, с расплющенными кронами. Сиротливые березки. Отмели и протоки Ахерона.

«Такова судьба», – крутились в голове научения бабули. Если бы Галя и хотела что-то изъять из своей жизни, то не эту ухабистую дорогу. Она бы избавилась от снов, в которых бывший муж представал славным парнем. Любовь прошла, но сердце кровоточило.

Кеша изменял ей в их собственной квартире. В их постели, а она была дома! Измотанная съемками – и переборщившая с шампанским, – уснула на кушетке в гостиной, проснулась от скрипов и хихиканья. Пока добралась до спальни, Кеша с ее подружкой, Мосфильмовской гримершей, привели себя в порядок. Они были одеты и убедительны, и со дня свадьбы прошло всего два месяца, ну не могло это быть правдой. Почудилось. «Дура, Галка? Иннокентий картины показывал, а ты что подумала?»

Его любовницы звонили к ним домой. Вешали трубку, если брала Галя. Она лгала себе два года, а потом сломалась. Или, вернее, отремонтировалась. Внезапно прозрела и сказала ему за ужином, наугад: «Я говорила с Жанной, она обо всем мне рассказала». Кеша клюнул и признался. Плакал, умолял простить, перешел на угрозы: «Кто ты без меня? Я тебя растопчу!»

Галя не могла спать с ним под одной крышей, пользоваться одной ванной, пить из одной чашки. Собрала вещи и ушла, и вот она здесь.

Над ковром багульника кружились бабочки. Минут через двадцать гости добрались до цивилизации, и цивилизация показалась Гале раной на теле природы.

– А здесь будет наша ГЭС, – сказал Енин.

– Можно посмотреть?

«Москвич» остановился между карьером и безобразным котлованом. Грузовик поехал дальше. Котлован присосался к реке, как кровосос к вене, «съел» кусок русла, замусорил Ахерон перемычками, бетонными быками и фашинными отмелями. Енин, Галя и Бубликов подошли к краю площадки.

Сегодня – в честь их приезда, что ли? – работы не велись. Отдыхали трактора, экскаваторы, насосы, тянули причальные тросы плоты. Волны атаковали ряжевые устои не возведенного пока моста. Дно великанской ямы заполняла вода, на воде застыло что-то среднее между плавучим домом, кораблем и железной платформой; эдакий многофункциональный ножик с членистой мачтой бура спереди.

– Первый участок, – сказал Енин, трогая кончик носа. – Там будут плотина, напорный бассейн, обводной канал. Фундаменты для труб, а на головняке – шлюз, полузапруды.

– А это?..

– Где?

– Кораблик.

– Дноочистительное судно. Земснаряд с гидравлической фрезой, экспериментальная модель.